Неосторожная проза

   Очередной мой театральный сезон благополучно завершился слушанием отрывков из Юрия Коваля и Андрея Аствацатурова. Да, вот такое не имя, а чистоговорка - Андрей Аствацатуров. Произнесите раз десять, и вы уже как будто с ним на устах родились.
   Я раньше только слышала, но не читала - что филолог, что живёт в Петербурге в одно время с нами, что книга называется "Люди в голом". А Юрия Коваля и так все знают.
   В тот же вечер, когда закончился мой театральный сезон, я "Людей в голом" немедленно нашла читать бесплатно онлайн. Тут и школьные воспоминания мне явились, и студенческие, и немного философии, и городской анекдот... Я называю про себя такой жанр: неосторожная проза.
   Уже на уровне заголовка книга делает намёк, что речь пойдёт о вещах неудобных, с точки зрения человека воспитанного неприличных, в нашей культуре табуированных. Не в современной культуре, я имею в виду, а в настоящей нашей. Писать о таких вещах можно либо пошло, либо талантливо, третьего варианта нет. А писать неосторожно - это отдельное удовольствие. Я знаю, я сама испытывала. Когда не крадёшься за одобрением, а позволяешь себе, вдруг осознав, что никакое одобрение в случае чего тебя не спасёт. И если отодвинуть все мысли - останется только бессознательный, естественный, неосторожный порыв.
   Вы обращали внимание, что ручки на дверях магазинов блестят всегда в одном и том же месте - сверху, где за них удобнее всего браться? Там протёрта краска от множества неосознанных прикосновений, и виднеется металл. Так блестят у памятников самые любимые туристами места.
   Например, к Петру Первому, творению Михаила Шемякина, которое сидит во дворе Петропавловской крепости, все очень любят присаживаться на колени и так фотографироваться. Настолько, что колени уже сверкают. Хорошие такие колени, я даже написала про них однажды неосторожные стихи.
                   Мы позволяли себе: что-то резко и очень дерзко,
                   Мы натирали попой коленки папы до блеска...
   Вот и дверные ручки в магазинах тоже блестят, тоже натёртые. Все мы туристы в этом странном мире.

Сообщающиеся сосуды лета

Когда-нибудь дата в календаре полностью сравняется с температурой воздуха. Двадцать восемь. Сообщающиеся сосуды лета. Мир на прежнем уровне. Что такого я сделала в этом мире, что меня теперь не боятся даже голуби? И все мои заклинания - непереводимая игра слов.
 - Дай мне ещё твоих картинок, - попросила я дочку. - Дай мне побольше твоих картинок.
 - Рейтинг поднимешь, - сказала современная Эвелина. - Много картинок - чем не рейтинг?
   Ну что ты. Где я, а где рейтинг? Неужели не проходили в школе сообщающиеся сосуды? Сколько нальёшь в себя города, так он и поднимется. Сколько проглотишь двадцать восьмого числа, такая и будет температура. Сколько не испугаешь голубей, такой и мир тебе.
   И тогда Эвелина рисунков дала. Не пожалела города. И теперь я его тоже не жалею.

Пройти сквозь радугу

   Город у нас очень маленький. Очень. Встречаются все и везде, у всех есть общие знакомые. В крайнем случае, знакомые знакомых. И мы можем не утруждать себя, не искать человека. Он сам тебя найдёт, и даже без свечки.
   Всё у нас медленно, неспешно. Репку тянут не рывком, а поэтапно: от дедки к бабке, от бабки к внучке... Есть мнение, что за Уралом у людей тугие мозги. Это клевета. Мозги у нас очень даже гуттаперчевые. Просто куда торопиться, если и так все со всеми встретятся? Город-то у нас маленький.
   Незадолго до Нового года я получила предложение поучаствовать в конкурсе рассказов про двор. Предложение я приняла, рассказ написала и куда следует отправила. Потом прошло несколько месяцев. Во время одной из прогулок мне повстречался тот самый человек, от которого я когда-то получила творческое предложение про двор.
 - Ты знаешь, что твоему рассказу присудили второе место?
 - Какому рассказу? Ах, да! Нет, я ничего такого не знаю.
 - Разве, я тебе не писал? Мне кажется, я писал.
 - А мне кажется, что я никакого письма не получала.
 - Так знай же: у тебя второе место.
Наверное, это хорошо, когда второе место. А что мне теперь с ним делать?
Имея в голове такой вопрос, я рассталась с человеком.
   А потом он спросил вКонтакте: можно ли опубликовать рассказ там-то и там-то? Конечно, можно, что тут спрашивать!
   А ещё, пишет человек далее, мы хотели снять микрофильм, в котором ты бы ходила по своему двору и всё о нём рассказывала.
   Ой, а вот этого как раз нельзя. По техническим причинам. Я не хочу в микрофильм. И двор, который теперь мой, на самом деле никакой не мой, не тот. Я бы лучше ещё что-нибудь написала, я даже согласна ничего не знать про второе место. Я просто хочу ещё раз попытаться пройти сквозь радугу. Я забыла упомянуть в том рассказе про двор, как это делается.

С другого ракурса

Кораблики с левого берега

   Как-то я уже привыкла к тому, что живу в совершенно не созерцательном месте. Нечего в нашем городе созерцать. Здесь нужно молча делать своё дело, знать, куда идёшь. Закрывать глаза на зиму. Всё это я знаю и видела уже тысячу и один раз - и фонтан, и сквер, и деревянное зодчество регионального значения, и родной проблемный асфальт. Сотни раз голос в метро предупреждал меня о том, что прибывает электропоезд, и я была осторожна. И никогда не забывала свои личные вещи. И хотела, чтобы забыли меня.
   Однажды в летнюю субботу меня не возьмут на дачу. Отнесутся с пониманием, прислушаются, выполнят личную просьбу. И я не буду знать, что мне делать с таким счастьем: два неполных дня сплошного одиночества - редкий случай, жизненно необходимая доза. И столько можно сделать всего - отложенного, ценного. Пойти на все четыре стороны куда глаза глядят.
   Ничего ты не сделаешь с собой, созерцательный человек в несозерцательном городе. Будешь долго смотреть в потолок, считая на ощупь полосы ковра, слушая обрывки прохожих разговоров за открытым окном. Детский смех, детский плач. А теперь пусть скажут то, что у меня сбудется.
 - Где, где? - отчётливо и злорадно сказал чей-то мужской голос. - В Караганде!
А если у меня не в Караганде, тогда что делать? Но голос уже ушёл.

Любовь к жизни

Возлюби чемпиона своего

   В шесть часов субботнего июньского утра человечество делится в основном на три категории. Первая ещё вчера вечером уехала на дачу, не будем сейчас о ней. Вторая категория - нормальные, ни в чём не повинные граждане, которые в 6 часов выходного утра желали бы спать, насколько это возможно. Невзирая на беспардонное солнце, которое ломится в окно прямо сквозь плотную роликовую занавеску, заливает комнату жёлтым, жарким и густым. И нормальный гражданин второй категории сразу становится ценным экземпляром, частью природной коллекции, наглядным пособием в собственной постели.
   Наконец, третья категория - граждане ненормальные, которые в 6 часов июньского утра облачаются в шорты и отправляются бегать в ближайший парк. А вокруг свежо, прохладно, безлюдно, благостно... Птицы поют. Счастливчики!
   Но я отношусь ко второй категории граждан, я ленивый экземпляр природы, я в 6 часов предпочитаю спать. Я сплю вообще-то в 6 часов, просьба не беспокоить.
   Но внезапно ужасный крик раздался в полной тишине раннего июньского утро. Многократно усилился квадратным двором, разлетелся по всем окрестным кварталам.
   Судя по содержанию, это был дикий крик дикого футбольного фаната. У нас тут стадион неподалёку. Видимо, какой-то болельщик-шатун был потревожен солнцем или птицей и теперь не может молчать.
   Но очень скоро стало ясно, что болельщик не с нашего стадиона. Он громко славил московский "Спартак", очень хотел, чтобы все твёрдо знали, кто у нас истинный чемпион. Обучение во сне называется.

Внутри неплохого мира

Точит без сомнения

   Это такой значительный момент в жизни, когда вдруг оказывается, что про тебя известно. Скажем, попадается на глаза стихотворение. Имя его автора - Марина Соколовская - пока ни о чём не говорит, но название уже нравится - "Яблочный интроверт". И начинаешь дальше читать неизвестного автора, который откуда-то всё про тебя знает.
                      Яблоко разомлевшее, за упитанные бока,
                      Цепкой клешнёю - хвать!
                      И надкусить, так осторожно, чтоб червяка
                      Не покусать.

                      Нету на яблоке, хоть заглядись, огнестрельных ран.
                      Даже царапины мало-мальской на коже нет.
                      Как туда проникает этот маленький партизан,
                      Яблочный интроверт?

                      Он для меня - великая тайна о ста замках,
                      Вязи арабской по мякоти замысловатый узор.
                      Я для него - захватчик, вредитель о двух ногах.
                      Яблочный плодожор.

                      И говорю ему, глядя в радужные глаза:
                      - Полноте, между нами особой разницы нет.
                      В мире своём я тоже маленький партизан.
                      Яблочный интроверт.
   Я хорошо помню эти самые первые упавшие яблоки - с дерева как с неба. Они были самые спелые и самые ароматные. Путались в густой траве, пытались уйти колобками. Но я их всегда настигала, тёрла ладошкой матовый бок - медовый в крапинку. И ладошка моя становилась такой же первой и единственной, как будто её по сусекам наскребли. Сказочная ладошка, горячая, запутавшаяся во времени, как в траве.

Когда тебе дано

Обе

   Когда тебе дано: в левом пакете лежит клубника, а в правом черешня, самая главная задача - не оказаться буридановым ослом. Потому что обе. Нужно взять равномерные порции того и другого, разместить их на красивой тарелке, а рядом себя разместить красиво. Но не приступать, а сначала как следует вспомнить...
   Да я и так всегда помню эти же самые июньские дни 2009 года. Болгарский фестиваль, в котором моя поющая дочка была самой младшей участницей. Ещё две мамы с поющими дочками. Раньше мы друг друга знать не знали, а теперь покупаем каждый день во фруктовой палатке черешню величиной с грецкий орех, и плечи совсем болят от этого солнца. А мы клубнику покупаем.
 - Дайте нам, пожалуйста, один килограмм. Нет, лучше два килограмма... Знаете что? Дайте нам целиком весь этот лоток вашей клубники.
Каждый день покупаем мы на вечер бутылку нового вина, нового вкуса.
Где в это время дети? Какие дети? Не знаем никаких детей.
Кто-нибудь из нас троих время от времени спохватывался:
 - Девочки, вы понимаете вообще, что происходит? Вы осознаёте? Здесь чужая страна, за-гра-ни-ца. А дети-то где?
Дети попадались на глаза где-нибудь между пляжем и столовой.
 - Ого, сколько клубники!
 - Не расслабляйтесь, дети. Идите распевайтесь, готовьтесь как-то. Вам же скоро выступать.
Потом мы отдавали детям клубнику и черешню. Вино оставляли себе на после ужина, в отдельном номере. Снова покупали черешню, клубнику.
   Над миром стояло бронированное спокойствие. Мифологическое время, когда все жили по 800 лет и горя не знали. Было уютно и безопасно - как в будущем.

Матрёшка-парк

   Я всегда знала, что наш зоопарк хороший. Однажды в нём родился редкий зверь лигр - сын льва и тигрицы. Но вот о том, что наш зоопарк - матрёшка, я впервые подумала, когда, пройдя на территорию по свежекупленному билету, увидела дополнительную вывеску: "Динопарк". Вход 200 рублей. Игорян взмолился: надо!
   Ну, пошли. По второму свежекупленному билету мы попали на вторую территорию, с которой доносились гулкие, утробные завывания и другие звуки юрского периода. Игорян сначала напрягся, но довольно быстро сообразил и успокоил меня:
 - Ты думаешь, что это динозавры так кричат? Это динамики!
Вокруг было очень много зелени, в том числе и пальм.
   Недалеко от входа стояли в ряд три больших яйца ростом с человека. Из среднего время от времени вылуплялась голова динозавра-детёныша, показывалась на несколько секунд, а затем скрывалась обратно в яйцо. Рядом табличка поясняла: фото на свой фотоаппарат - 50 рублей. Но нам же не надо третьего свежекупленного, даже на свой фотоаппарат, правда?
   Рядом с яичным трио стояла группа разновеликих осёдланных динозавров, на самом высоком из них уже качалась в разные стороны храбрая девочка. Рядом табличка поясняла: прокат динозавра - 100 рублей. Я заволновалась было, что третьего свежекупленного миновать не удастся. Но волновалась зря: Игорян посмотрел на осёдланных динозавров недоверчиво, и пошёл мимо - туда, где шумел водопад, а на скале, выше всех, гордо сидел и выкрикивал что-то своё птеродактиль. Крылья его шевелились как настоящие.

На свежем воздухе

Учитывая быка

- Учитывая такого быка, - сказала я Эвелине, - тебе вполне можно было бы рисовать открытки или что-нибудь в этом роде.
 - Можно, но несерьёзно, - ответила Эвелина. - Пока ещё рано рисовать открытки.
   Взвалив на свои хрупкие плечи увесистый рюкзак, подхватив первой хрупкой рукой раскладной стул, а второй хрупкой рукой - бутылку с водой, и ни в коем случае не забыв про головной убор, моя дочь ушла на свежий воздух. По-французски - на пленэр.
   Весь город охвачен пленэром. Пленэра хватит на всех. Пленэр сидит в парке - точно напротив церкви; через площадь от краеведческого музея сидит большой пленэр;пленэр устроился возле деревянного зодчества, охраняемого государством... Сидит пленэр в смешных шляпах, в робингудовских капюшонах; с зелёными и синими волосами сидит пленэр.
   Очень хочется заглянуть в эти большие листы, но я не буду ни за что. Не надо. Пленэр очень нервничает, когда у него стоят за спиной.
   В конце первого дня Эвелина позвонила и слабым голосом попросила купить пластырь и солнцезащитный крем. Организм не хотел ни есть, ни разговаривать. Организм хотел только спать.
 - Это тебя свежий воздух травмировал, - объяснила я. - Потому что мало гуляешь.
 - Не поэтому, - сказала лежащая Эвелина.
 - Поэтому, - сказала я.

Ходишь этаким чёртом без валенок...

И такое тоже лето

   Захотелось нам с подругой Ирой услышать чтение рассказов любимого М. М. Зощенко на летней веранде академического театра "Красный факел". И веранда там действительно летняя, хотя никакого лета у нас в городе на самом деле нет.
   На самом деле по всей нашей необъятной стране бродит, как призрак коммунизма, большой холодный ураган, посещает все регионы и автономные округи по очереди, и довольно безжалостно. Ночью накануне Зощенко Апокалипсис случился у нас - весь мир вокруг выл, ревел, грохотал, сверкал, обливался ледяными дождевыми слезами, крушил деревья. Прямо выходишь утром на улицу - а там дерево лежит. И это еще Апокалипсис без града, а кое-где, в не очень отдалённых районах, был град. Вот такой! Нет. ВОТ ТАКОЙ град был.
   Хорошо, что я ещё не успела убрать тёплые вещи в самый дальний шкаф. В чём бы я тогда пошла на летнюю веранду слушать рассказы Зощенко?
   Вот взяли мы чайник с чаем. Вот принесли десерт с лежащей наверху вишней. А второй десерт был - пирожное с жидкой шоколадной начинкой. Вот стало теплее. На свободное место за тем же столиком сел вдумчивый двухметровый слушатель. Он быстро выпил бокал красного вина. Но разве согреешь такие габариты бокалом вина? Нужно ведь учитывать индивидуальные особенности.
   Очень скоро перед нашим соседом возник графинчик с водкой и салат - по виду "Цезарь". Пока длился первый рассказ, графинчик опустел приблизительно наполовину. Вилка постукивала о тарелку очень деликатно, не нарушала атмосферу спектакля. Культурного человека видно сразу.

Пять процентов неприличия

Личная диалектика

   Как человек, приличный приблизительно на девяносто пять процентов, я и продукты покупаю в магазине такие же - в основном приличные. Биологически активный йогурт, помидоры по возможности непластмассовые, потом я ещё покупаю печенье "Му-му"... А пять оставшихся неприличных процентов в это время тихо сидят во мне, как злыдни под печкой, и я не хочу выдавливать их из себя, как раба. Ничто так не украшает человека, как пять процентов неприличия. Ничто так не помогает человеку отыскать новую интересную тему для жизни - прямо в отделе хлебобулочных изделий.
   Между бубликом "Новым" и пирожками с чёрной смородиной я увидела их, и злыдни под печкой тут же активизировались, захихикали, заулюлюкали. И уже невозможно было противостоять моим личным злыдням. Я увидела трубочки жаренные с повидлом. От них ещё руки такие жирные становятся, ужасно неудобно; они ещё в желудок падают таким тяжёлым резиновым комом; их ещё жарили непонятно в каком, извиняюсь за выражение, фритюре; и сколько лет тому фритюру?
   Знаете что, мои приличные девяносто пять процентов? Вы кушайте свой биологически активный йогурт. А когда я ем, я глух и нем. Руки прочь от самых светлых моих воспоминаний!
   Может, кто-то помнит, сколько они тогда стоили? Кажется, копеек 8 или 11. Трубочки крепко ассоциировались со школьным буфетом и содержали внутри себя тайну: каким образом повидло попадает в трубочку? Этот вопрос стоял в моём мозгу наравне с другим, не менее проклятым: как попадает в карамельку плодово-ягодная начинка? Вот бы мне сейчас такие вопросы...

Город ужасов

   Я всегда думала, что цветы меня не очень волнуют. Когда были - не замечала. Но оказалось, что когда их совсем нет, нигде - плохо. Я всегда думала, что так не бывает - лето без цветов. Что летом без цветов может быть только город ужасов, в который попала бомба и разнесла на молекулы всю красоту мира. Но взрыв случился, пока все спали. Не хочу никого расстраивать, но что-то страшное явно грядёт.
   Сумерки сибирской столицы - смотрите и ужасайтесь. Моих душевных сил хватит только на одну экскурсию.
   Клумбы у нас этим летом бывают двух видов: бурьян обыкновенный, дремучий, неухоженный и - полная его противоположность - земляная лысина, чёрная пустошь.

Выбрать Пушкина

 

   У кого бы я ни спросила, никто не знает, что Германн в "Пиковой даме" - не имя, а фамилия. Как-то не задумывались. А ведь это так логично, так в духе времени. Так принято: Нарумов, Томский, Германн... Ну, фамилия так фамилия. И что? Какая разница?
   А то, что мы не замечаем искажённой логики нашего мира. Не видим, насколько кривое отражение в зеркале.
   Учителя дают материал. Прямо так и говорят: "Сегодня мне нужно дать "Капитанскую дочку" в 7"Б". Моя учительница физики говорила: выдать. "Я выдам вам сегодня сразу два параграфа". Как ботинки со склада по ордеру.
   "Давать" - это слово из сферы услуг, куда наше образование переместилось окончательно и бесповоротно. Дайте, пожалуйста, посмотреть эту кофточку. Дайте Пушкина.
   Но дать что-то можно лишь в том случае, если у тебя готовы взять. Если желают взять. А школьники не желают. Наоборот, свои последние молочные зубы готовы пожертвовать, лишь бы им ничего не давали, не мешали жить этим Пушкиным.
   Раньше говорили: преподавать. Вы чувствуете разницу? Не перебирать лениво товары со скидкой, отбрасывая в сторону ненужное, а принимать необходимое как высший подарок. И он, преподающий - не назойливая муха, утомляющая своим жужжанием, он - великая тайна. И ничего не нужно, только бы он и дальше говорил. И ты не задумываешься: брать-не брать? Ты удивляешься, как мог раньше без этого жить и смотреть людям в глаза?

Про Олега

Дружище...

   Наконец настало время и мне познать всю прелесть 3D. В таких вопросах я отношу себя к мало- и полупродвинутым слоям населения. Как-то и не было особой потребности продвигаться. И желания не было. Но вот пришлось. Пошли мы с Игоряном в кинотеатр смотреть очередной мультфильм.
   Потому что старые добрые советские, конечно, очень хорошие, и мой сын любит Водяного из "Летучего корабля", и сыщика из "Бременских музыкантов", и домовёнка Кузю, и Бабу Ягу, которая против, но он герой уже нового времени. И все эффекты этого времени, все картинки и звуки наполняют его принципиально иным смыслом. Он другой и видит другое. Не как я в этом возрасте.
   Вот, например, смотрим старый "Ералаш" про итальянскую школу. Вот новый маэстро Хазанов зверски отрывает ртом кусок газеты и начинает жевать. Маэстро, несмотря на молодость, талантливый педагог. Он интуитивно нащупал главный школьный принцип: подави лидера на глазах у всего класса, подорви его авторитет, и только после этого начинай учить. И красивый белокурый главарь как миленький будет мучиться у доски, неумело и натужно спрягая глагол "стрелять".
   Вот маэстро Хазанов с презрительным лицом вынимает изо рта маленький газетный шарик, в котором таится смерть мухи.
 - Как ты думаешь, - спрашивает Игорян, наблюдая за маэстро. - а его желудок успел прочитать то, что было написано в газете?
   Они другие, не такие как мы. Поэтому я иду в 3D, я надеваю эти неудобные очки -  смотреть новейший мультфильм"Трио в перьях". Германия, Бельгия, Люксембург, Норвегия. По тому, как на экране упал камень, распушилось птичье перо, плавно всколыхнулись в восходящих воздушных потоках красные ноги аиста, стало ясно в очередной раз: отечественной анимации очень даже есть к чему стремиться. Очень-очень есть куда.

На Неглинке

   Почему, если что-то попадается в интернете приличное, то у него сразу всего 200 просмотров или меньше? Вообще - почему у всего приличного так мало просмотров? У людей приличных. У мыслей приличных. Хорошо, что так мало просмотров у приличных чувств. А приличные одиночества даже и не смотрят. Они прочитали в своей жизни кучу книг, но даже куча первая книга не даёт ответа: больно ли одуванчикам становиться белыми? радостно ли дороге быть такой пустой до горизонта? И отчего люди внезапно просыпаются в четыре утра, чувствуя за опущенной шторой маленький тёплый свет, первый намёк на солнце, которое ещё не здесь, ещё не заметило человека, не ударило его в глаз.

   Человек просыпается - от счастья, от боли, от удивления, от тоски. Человек просыпается от времени. И день вокруг только ещё готовится стать. Готовится стать приличным. Настолько приличным, что ему будет отпущен вечностью только один просмотр.