Креативный Пушкин

   Вот уже несколько месяцев подряд мой выбор продуктов в универсаме озвучен одной и той же рекламой - бодрый голос интересуется откуда-то с потолка: "Вы молоды, активны, амбициозны, креативны?" Если да, идите к нам в команду и становитесь успешным менеджером по продажам.
   И так день за днём, неделя за неделей. Видимо, команда до сих пор не укомплектована - мало кто обладает полным пакетом качеств, необходимых успешному менеджеру. Пока становился амбициозным, молодость прошла. Активным так и вовсе никогда не был. И что такое креатив? Творчество? Тогда почему ни одна реклама не спросит нас бодрым голосом: "Вы молодой и амбициозный творец?" Почему ни одно объявление не сделает запрос прямо с фонарного столба: "Рекламному агентству срочно требуется создатель слоганов"? Почему говорят "творческая личность", но почему говорят "креативщик"?
   И когда я слышу в том же магазине другую рекламу-напев: "Кетчуп, кетчуп, кетчуп от "Персоны" ай, вкусно очень добавить в макароны! Ай кетчуп, ай кетчуп, кетчуп от "Персоны!" (надо сказать, напев довольно привязчивый), я никогда не сомневаюсь - творчество передо мной или чистый креатив.
   Потому что у каждого носителя русского языка в подсознание прочно заложена теория трёх штилей; единство и борьба высокого с низким управляют языковой личностью. Всякому ясно, что "с высокой думой на челе" и "морщить репу" дышат одним и тем же кислородом, но при этом живут на противоположных полюсах, на разных сторонах одной медали. Что закатить глаза можно, а вот очи - затруднительно. Зато их можно потупить долу или возвести горе, а попробуйте потупить моргала и тем более их возвести? Разве что в энную степень глупости.

Дом для Бабы Яги

   Сначала был Пушкин. Игорян, сидя в ванне вместе с двумя большими динозаврами и целой группой динозавров маленьких, вдруг попросил прочитать ему про Лукоморье. Ни с того и ни с сего. Я обрадовалась, что вода не только моет, но ещё и камень точит, и тут же заговорила наизусть. Игорян всё это время не нырял, слушал внимательно.
                      ...Там на неведомых дорожках
                      Следы невиданных зверей;
                      Избушка там на курьих ножках
                      Стоит без окон, без дверей...
 - Я удивлён, - остановил Игорян моё вдохновенное чтение. - Если у избушки не было окон и дверей, то как же Баба Яга заходила туда и выходила?
   Сказать всю правду? Что сказочный лес со всеми неведомыми дорожками и неведомыми зверушками - пространство таинственное, страшное, чужое. И Баба Яга в нём - проводник из нашего мира в мир не наш, а её избушка - это вообще-то гроб. Какие могут быть у гроба окна и двери?
   Нет, не буду я ничего такого говорить. Тем более что и вопрос-то был риторический: Игорян спросил и тут же нырнул. Было непохоже, что его всерьёз взволновала судьба Бабы Яги. И должна быть где-то другая правда.
   Мне захотелось узнать - для начала взрослое мнение. Но что могут взрослые? О них отозвался нелестно ещё Сент-Экзюпери: показываешь взрослым слона в удаве, а они говорят: шляпа. Взрослые говорят: Баба Яга вылетала в трубу. Начитались классики. Если Солоха в "Ночи перед Рождеством" вылетала, значит, и Баба Яга сможет. Но какого же диаметра должна быть труба, чтобы ведьма могла беспрепятственно влететь и вылететь, не испачкавшись при этом сажей? Впрочем, Баба Яга может и пачкаться, ей терять нечего, и нога у неё костяная. Но Солоха-то в расцвете лет, у неё поклонники, и даже один чёрт! Ей никак нельзя в саже. И разве может быть в избушке труба такой ширины?
   Я измучилась представлять себе, как бьётся сказочная старуха в тесном замкнутом пространстве, и выхода нет. И нет входа. И вот уже нос в потолок врос, и зубы на полке.
 - Игорян! - не выдержала я на следующий день. - Всё же как будет Баба Яга в избушке без окон, без дверей?

На санках по Млечному

   Самое время писать о первом снеге, когда он весь почти растаял. Это вчера он был, наконец-то, первый в истории осени пух земли. А сегодня снова неразличимы следы людей на этой земле, растаяли все их пути. И нет ни сил, ни умения описать красоту бледного, холодного, остановившегося дня, равнодушие зачёркнутого голыми ветвями неба, страдание рук незнакомого прохожего, который забыл дома свои перчатки, тихий хруст бывшей воды...
   Первый снег начинал падать внезапно и плотно в самой середине какого-нибудь скучного урока, в самом центре условия задачи, записанного на доске поверх меловых разводов. Сухой белый порошок будет сыпаться из-под ничего не знающих, ни о чём не подозревающих пальцев. И все несуразности этого мира сошлись в двух трубах, из которых одновременно втекает и вытекает, и хлорный кафельный бассейн сто лет наполовину полон у оптимистов-математиков и наполовину пуст у пессимистов-гуманитариев. И пальцы, и крошится поверх сухих разводов, и вдруг...
 - Снег! - восторженно закричит двоечник с последней парты, не математик и не гуманитарий, а первооткрыватель.
И там действительно снег. Вот такой. Нет, вот ТАКОЙ!
" - Если пятнадцать коров пасутся на косогоре, то сколько из них смотрят в одну сторону?
  - Все пятнадцать."
Вот и ученики пятого класса так же. Если они застигнуты врасплох первым снегом на косогоре урока. Все тридцать.
 - Смотрите, там снег!

Птичий чай

Все самые интересные в мире истории начинаются с самых простых в мире вопросов.
 - Ты не знаешь, Игорян, что общего у чайки и чая? - спросила я, когда мы собирались на прогулку.
 - Знаю! - ответил Игорян, одновременно подпрыгивая как можно выше, чтобы джинсы окончательно натянулись. - Общее у них - вода: чай состоит из воды, а чайка у воды живёт. Сейчас выйдем на улицу, и я расскажу подробно, почему чайка была так нозвана.
 - Только названа, а не нозвана. Очень сложный у нас язык, но ты не переживай, иногда всей жизни не хватает, чтобы узнать его как следует.
 - А разве видно, что я переживаю? - спросил Игорян, натягивая шапку задом наперёд и до самого подбородка.
Прости, пожалуйста, я забыла. Это не ты переживаешь, это я вечно переживаю.
 - Сделай мне шапку по правилам, - попросил Игорян.
Я делаю шапку по правилам. И тут Игорян вспоминает, как мы с ним играли перед выходом из дома в далёкие времена: Игорян прятался между двойными дверями и требовал с меня стих-заклинание:
                        За стеклянными дверями
                        Стоит мишка с пирогами.
                        Мишка-мишенька, дружок,
                        Сколько стоит пирожок?..
   Игорян оглашал стоимость пирожка, и после этого можно было идти. А сегодня вдруг выяснилось, что мы слишком долго собирались - Игорян больше не влезает между двойными дверями. Ну, пошли так, без заклинания.

Тем больше его Ш

   Перечитывать любимые книги становится всё интереснее. Они очень хорошо рассказывают о том, как Игорян растёт. О себе тоже кое-что новое узнаю. Каждый раз любимая книга восходит, как солнце - на вид вроде бы то же самое, а на самом деле каждый раз новое, ведь сколько-то гелия на нём сгорело за ночь, ведь во что-то эта энергия перешла?
   Новое солнце про Урфина Джюса и его деревянных солдат взошло как всегда внезапно: давай почитаем! Ну, давай. А день уже другой, и мы в этом дне другие.
 - Получается, что Урфин Джюс делал солдатам деревянные языки во рту? - спросил Игорян.
 - Нет, здесь сказано, что он вырезал им свирепое выражение лица. Никаких языков не было.
 - А как же они тогда разговаривали?
За всё своё детство я прочитала историю про столяра-оживителя не менее сотни раз, но никогда у меня не возникало такого вопроса. А в самом деле, как они говорили без языков?
 - Наверное, по тому же принципу, как Страшила, - объяснил Игорян. - Он ведь тоже разговаривал нарисованным ртом. Коробочка с языком находится у нас в голове. Чтобы открыть эту коробочку, нужен ключ. Чем больше языков знает человек, тем больше у него ключей.
   Вот я десять лет учила в школе свой родной язык, да? Учила на начальном и среднем уровне - слоги, ударение, фонетический состав, приставка, суффикс... Потом пять лет учила на уровне высшем - модус, диктум, пропозиция, актуальные проблемы лингвистики... Но никто ни разу не сказал мне, что на самом деле язык - это коробочка в моей голове, а рот вообще можно не открывать. Главное, чтобы ключ подошёл.

Идущие сквозь время

   Эвелина сказала, что напротив её художественного училища, прямо возле здания картинной галереи, поставили памятник битлам. Но это не насовсем памятник, а гастроли на один месяц из города Томска. Битлы из Томска. И если я хочу посмотреть, то лучше не затягивать и не откладывать, потому что так обычно бывает: говоришь завтра, а получается никогда.
   Я хочу посмотреть, и я не стала откладывать. Я всегда пыталась понять их секрет - и не могла. Я с любопытством вглядывалась и вслушивалась в старые концертные записи, снова и снова, и не могла ни за что зацепиться, кроме развёрнутой в другую сторону гитары Пола Маккартни. Узнавала Джона Леннона, вечно путала имена и лица ещё двоих. И всякий раз была бессильна понять - как им удалось перевернуть весь мир? Каким рычагом? И что это был за мир? В чём его главная тайна? Ведь есть на свете действительно выдающаяся музыка (не говоря уже о текстах), и великие голоса, и необыкновенные лица. В мире сколько угодно элегантно одетых и красиво подстриженных мальчиков.
   Но мир почему-то захотел подчиниться не тем, а этим. Подчиниться безоговорочно - с истериками, восторженными обмороками, визгом и корчами, с надеванием купальной шапочки на тщательно намыленную шевелюру - чтобы утром причёска была как у них, с ровно наполовину прикрытыми ушами...
   Но, видимо, навеки утекла та вода. Насмотревшись на перевёрнутую гитару, я выключала песню, не дослушав и половины: не понимаю. И все окружающие тоже недоуменно пожимали плечами, могли при случае напеть "Yesterday" и с трёх нот опознавали "Жёлтую подводную лодку", но не визжали и в обморок не падали. Слушать предпочитали другую музыку - более великую. Или менее великую. Купальные шапочки они использовали строго по назначению.
   И всё-таки я не стала откладывать, я хочу посмотреть.

Вращательное движение

   Когда-то моя подруга преподавала физику в средней школе. Потом из школы она ушла, но физика в сердце осталась, как вечная любовь.
   Долгое время я не понимала, что физика - это наука о мире и человеке. В школьные годы она казалась мне скучнейшим предметом, состоящим из унылых формул и законов, которые нужно учить наизусть, несмотря на то, что они очевидны: брошенный в воду камень утонет; спрыгнувший с крыши сарая мальчик полетит не вверх, а вниз; в темноте ничего не видно, на свету видно всё. Я страшно тупела над всеми этими лямбда ку, над всеми этими теоретическими вопросами в контрольной работе. Потому что формулу ещё можно как-то куда-то подставить, но откуда мне было знать, какое физическое явление можно наблюдать при засолке огурцов? Где огурцы, а где физика... Какая между ними таинственная связь? Я цепенела от бессилия, и мечтала о том времени, когда в моей жизни больше не будет никакой физики. Мне казалось, что такое возможно. Я не была быстрым разумом Невтоном.
   Когда школа закончилась, я с великим облегчением отодвинула подальше от себя воспоминания о подвешенном на крючке грузе, эбонитовой палочке, горящей лампочке и другие некрасивые чёрно-белые картинки из непонятного слепого учебника. Я ела солёные огурцы, ничего не зная об их научной составляющей.
   А моя подруга в это время преподавала физику в школе. Готовила к олимпиадам и конференциям способных, находила управу на разнузданных и наглых классных лидеров.
   Однажды я смотрела с дочкой детский фильм, в котором урок физики начался с того, что под ноги к вошедшему учителю вылетел портфель, проехав по полу минимум пол кабинета. Хорошо, что учитель оказался мужчиной.

Много полезного кальция

   Игорян ел белое сливочное мороженое вместе с вафельным стаканчиком. Зуб Игоряна болтался на честном слове, на последнем издыхании, но окончательно выпасть никак не хотел. Я предложила набраться мужества и дёрнуть.
 - Он же тебе только мешает, - сказала я. - Давай дёрнем - раз и готово! Больно всё равно уже не будет, нечему там быть больно.
   Но Игорян не из тех, кто разрешит что-то из себя выдёргивать насильственным образом, и никакими Зубными Феями его соблазнить нельзя. Не бывает никаких Зубных Фей. То, чему суждено выпасть, пусть выпадает само, естественно-научно. Если тема Игоряну не интересна, он сразу переводит разговор на другое.
 - Давай поговорим о космосе, - предложил он.
 - Давай поговорим, - смиренно согласилась я.
 - Вот я думаю про Млечный Путь: как его разлили? Где-то должна быть Вселенская Корова и Вселенский Доильщик. Но мы их не видим, они в другой Галактике.
   Я представила себе Вселенскую Корову и Доильщика - как он выплёскивает в космическое пространство очередную порцию молока, и оно льётся бесконечно, всегда, везде. Да, наверное, они там есть, просто мы не видим.
 - Млечный Путь - это затвердевшее молоко Вселенной, - сказал Игорян, поедая стаканчик. - От него откалывались куски, и на каждом создавались различные условия для существования. Один кусок стал сыр, другой творог, а третий масло. За миллиарды лет они превратились в планеты и стали вращаться вокруг своей Коровы.
   Я представила Корову, вокруг которой вращаются планеты: Сыр, Творог, Масло, Сметана, Сливки, Кефир, Мороженое, кисломолочный напиток "Снежок"...
 - Правда, - сказала я, - Это же получается Коровья система, ведь все эти продукты - молочные. В них много полезного кальция. Расскажи ещё что-нибудь про молочные планеты.

"Денискины рассказы"

   Решили мы посетить в октябре спектакль "Денискины рассказы". Хоть Игорян ещё и не вполне достиг возраста Дениса Кораблёва, но кое-какой опыт той жизни, в которой есть задания и ответы, и на эту тему сатирические куплеты, и парта, незыблемая, как древо жизни, и лирические раздумья, и поразившая воображение девочка на шаре - такой опыт у него уже немножко есть.
 - Чем вы сегодня занимались?
 - Писали А маленькую и большую. С маленькой у меня возникла проблемка, но решаемая. Потом обводили корабль по клеточкам, лепили улитку и смотрели мультик про Простоквашино. А на перемене одна девочка села на шпагат и не разорвалась напополам, представляешь?
 - И как зовут ту девочку?
 - Я не запомнил. Я в это время рассказывал нашей учительнице о формах жизни, найденных на Марсе. Она по этой теме ничего не знала, слушала внимательно.
 - А как вашу учительницу зовут?
 - Я не запомнил.
 - А ты постарайся запомнить: Наталья Николаевна.
Я чуть не добавила от себя: как жену Пушкина. Но вовремя спохватилась: опыт, конечно, есть, но не до такой же степени.
... "Денискины рассказы" начались с урока музыки. Класс состоял из настоящих мальчиков в синей школьной форме образца моего детства и кедах марки "Два мяча", а также настоящих девочек в коричневых платьях и белых фартуках. Класс очень натурально толкался, задирался, шушукался и подхихикивал.
 - Вы себя так же ведёте на музыке? - строго спросила бабушка, сидящая в соседнем кресле, у своей внучки, аккуратной нарядной девочки лет девяти.
 - Нет! - прошептала девочка.
Ну да, так ей бабушка и поверила.

Импортная клюква

   Давным-давно, а может быть, в прошлую пятницу, когда я училась во втором классе, мы с подругой слушали у неё в гостях сказку на пластинке. Не помню, какая именно была сказка, помню только "Песенку продавца" оттуда. Точнее сказать, две строчки продавца:
                                Тыква и брюква,
                                Импортная клюква.
   Как раз в это время мимо проходила мама моей подруги. Слова "импортная клюква" почему-то очень её развеселили, а я не поняла, в чём тут юмор. По-моему, прекрасно звучит: импортная клюква! Должно быть, это какая-то особенная клюква, очень хорошая, из тех сказочных стран, где мы не будем никогда.
   Я тогда не знала, что юмор здесь очень большой, и сказочная страна в данном случае - это мы, родные наши сибирские прохладные болота, до отказа набитые отборным красно-бордовым импортом - хоть лопатой его греби, хоть бросай ведро в самый эпицентр, и оно само наберётся. Каждая клюква была омыта дождями, висела на тонком стебельке, и всем своим привлекательным видом намекала: съешь меня.
   Не тут-то было. Простой и русский барин, господний раб и бригадир, решительно ничем бы не рисковал, выпуская на клюквенные просторы отряд крепостных девушек, вооружённых берестяными туесками. И петь ничего не требуется. Покусившаяся на барское добро Акулина или Параша безошибочно опозналась бы по безнадёжно перекошенным оскоминой лукавым устам: "Не ела, батюшка, ни единой ягодки, чтоб мне на этом месте провалиться! Вот те святой истинный крест, честное благородное слово - не ела!" Куда там! Акульке в наказание, Параше в назидание приказал добрый барин прямо у него на глазах съесть ещё три фунта клюквы. Съесть как есть - без сахара.
   Именно с той Акульки и писал Пушкин потом образ ткачихи и поварихи в сказке о царе Салтане: ай, и тут же окривела. Потому что три фунта без сахара - это невозможно. Клюква была прекрасна до невозможности.

Совпадает с цветом сердца

   Над диваном у меня висят пять различных портретов Пушкина. А на диване Игорян строит из подушек стоунхендж, высоко подпрыгивает и яростно бросается на него сверху всем телом: атака!
 - Один объект упал, - говорит Игорян. - Я его нечаянно задел плечом. Повесь обратно.
Падает всегда один и тот же - графический, который подруга подарила мне однажды на день рождения.
 - Это не объект, - объясняю, вешая обратно. - И даже не субъект. Это самый главный русский поэт, Пушкин Александр Сергеевич. Помнишь?
 - Помню! - отвечает Игорян. - Лебедь белая плывёт! Такое милое сочетание слов.
У Александра Сергеевича много, очень много сочетаний...
 - Один из Пушкиных упал! - говорит Игорян в следующий раз, после очередной атаки. - Повесь обратно!
 - Пушкин не может быть один из, - объясняю, вешая обратно. - Пушкин один-единственный. А сочетаний у него много. Вот послушай про зимний вечер.
   И рассказала, как однажды Пушкин жил зимой в деревне, потому что жить в городе Петербурге ему царь запретил: царю не понравились пушкинские стихи. А чтобы не было совсем скучно и одиноко, вместе с Александром Сергеевичем в деревне поселилась его старенькая няня Арина Родионовна.
   Не думаю, что Игорян всё понял. Какой именно царь запретил? Салтан, Додон или Горох? Почему обязательно жить в деревне? Зачем кудрявому дяде с волосатыми щеками нужна няня? Но пусть останется хотя бы картинка: Пушкин с няней в домике сидит и пишет стихи про зимний вечер. Надо же с чего-то начинать. Ну, слушай...

Осень огурца

   Я покупала большой чёрный виноград во фруктово-овощной лавочке, открытой совсем по-летнему, несмотря на самый конец сентября: с полотняным верхом от несуществующего солнца, без единой стены от пронизывающего ветра.
   Арбузы лежали неуклюжей горой - как пушечные ядра, готовые прогреметь последним салютом в честь уходящего тепла. Залётный жёлтый лист притворился грушей - своей среди своих. Но чужого видно сразу, и ветер гнал его другой дорогой, прочь. Ветер выхватывал из руки деньги за большой чёрный виноград, и руке без перчатки было резко холодно.
   Знакомая продавец Катя, одетая в рабочий лыжный костюм, привычно и ловко взвешивала того, другого и третьего - кто что пожелает. Все желали разного.
 - Когда же вас переведут на зимние квартиры? - спросила я.
 - Ещё не скоро, - ответила продавец Катя. - Ещё будет тепло.
В самом деле? Моя рука отдала деньги и взяла виноград, спасибо. Домой, домой!
 - Я хочу огурец, - сказал Игорян.
Весь августи весь сентябрь он отказывался.
 - Я за лето их уже наелся чересчур, - говорил Игорян. - Мой живот полон.
И вот глубокой осенью, когда окончен огуречный урожай, когда все желающие уже давно закатали свои банки, в самый холодный из дней Игорян вспомнил.
   Пришлось обратить внимание на огурцы. Были они мелкие и колючие, как утренняя мужская щека, с одного конца имели зелёный хвост, а с другого - жёлтую вздыбленную причёску, похожую на мочало. Их размер воскресил в памяти французское слово "корнишон", а общий внешний вид был таков, что если бы ребёнок спросил у меня сейчас, отчего огурцы покрыты пупырышками, я бы ответила не задумываясь и ненаучно: "Потому что они замёрзли. И баклажан посинел по этой же причине." Половины килограмма тебе хватит?
 - Я такие не буду есть! - сказал Игорян, подозрительно присматриваясь к мелким небритым овощам. - Я хочу вон тех! - и указал на огурцы соседние, гладкоствольные и мощные, как полицейская дубинка.

Игари

- Папку я вам, конечно, дать могу, - сказала Эвелина, и принесла синюю папку с верёвочными ручками - ту самую, с которой ходила когда-то на занятия по музыке. - Я вам её, конечно, отдам, но имейте ввиду: в неё всё не поместится.
   Я и сама видела, хоть геометрия никогда не была самым сильным моим предметом: не поместится. Стаканчик для воды на урок рисования (Игорян выбрал самый большой из всего ассортимента) никак не поместится. И объёмный пенал с цветными карандашами - тоже.
Значит, придётся покупать рюкзак, ничего не поделаешь.
 - Надо подточить карандаши, - сказала Эвелина, хотя, на мой взгляд, они выглядели вполне прилично. И принялась крутить в точилке все 365 цветов по очереди. - Обожаю канцелярию! - повторяла она. - Я сама все вещи Игоряну сложу!
   Своими руками одела в прозрачные обложки две тетради в клетку, внимательно рассмотрела и одобрила краски, выдвинула и задвинула пластилин.
 - Это же пони какой-то! - презрительно вскричала она, увидев кисти. - Дать вам нормальную белку?
   Я думала, что это и так белка. Нет, не нужно. На первый раз и пони сойдёт. Да, я думаю, что Игорян, с его незамысловатым стилем, вполне сможет себя выразить с помощью пони.

   А потом вспомнила жуткие синтетические кисти своего школьного детства, вспомнила бледную твердокаменную акварель, и решила окончательно: пони будет в самый раз.

Договориться о цене

   Сколько раз я проходила мимо этого места, и ничего не замечала. Может быть, даже тысячу раз - и не различала подробностей своего города. Мимо, не задумываясь, не останавливаясь, как всегда. Пока однажды Игоряну не захотелось прокатиться на собаке. Настоящих он опасается, а та была металлическая. С лицом опустившейся Каштанки она тянула из сумки рассеянного металлического прохожего металлические сосиски. Покупая, будьте бдительны!

   Я тысячу раз видела эту жизненную металлическую группу - и ничего не замечала. Но помню крепко, что её не было здесь во времена самых страшных моих путей. В эпоху самой жуткой дороги всей моей жизни - дороги, пролегающей через самые первые мои курсы, через самую середину девяностых.
   Мимо Центрального рынка, дикого рынка, тысячеглавого рынка, неизбежного и неминуемого рынка. Ежедневно туда и обратно - путешествие из дома на лекции. Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй.