И сумерки в глазах

Сказочный день

- И всё-таки я не понимаю, - сказал Игорян. - Каких размеров должна быть коза, чтобы её домик поместился под шиповником?
   На днях мы прочитали сказку про то, как одна коза выбирала место - где бы ей лучше построить домик для своих козлят. Козе по очереди отказали яблонька, ёлка и дуб (не строй под нами, ушибём твоих козлят яблоками, шишками и желудями), затем отказала осина (листьями буду на ветру дрожать, шелестеть буду, козляткам твоим спать не дам), а напоследок отказал шиповник (в уме ли ты, коза? ведь я колючий, шубку твоим козлятам повыдергаю). В конце-концов козу с детьми приютила ласковая, светлая берёза. Тут бы и сказке счастливый конец.
 - Нет, - сказал Игорян. - Что-то я сомневаюсь, что она влезла бы под шиповник, да ещё с козлятами. Где тут ставить домик? Видишь, какие заросли?
   Вообще-то, конечно, да. Куда смотрели сочинители сказки? Может, в их древние времена шиповник был гораздо выше? Или козы мельче?
   А в нашем парке шиповник был обыкновенный. Возле него, затаив дыхание, притаился седобородый дедушка-старый натуралист с мощным фотоаппаратом и что-то увлечённо фотографировал.
   Я тоже сфотографировала - и ярко-розовый цветок, и полезный оранжевый плод.

Лето всё

   Тот пёстрый перекрёсток, где старушки всегда торгуют собственными цветами, я прохожу поспешно, я отвожу глаза. Потому что в это время года у них изо всех банок, изо всех вёдер выпирают и напирают гладиолусы - стоеросовые, неумолимые, неотвратимые.
   При виде гладиолусов моё сердце непроизвольно сжимается - вот уже сколько лет прошло, а оно всё сжимается. И я поспешно прохожу мимо, я отвожу глаза. А рука помнит, как держала из последних сил толстый свежий букет. И все руки вокруг держали в точности такие букеты. И лето всё. Всё лето поспешно проносилось перед глазами - как сон, как сказка, как неправдоподобно яркая переводная картинка. Кажется, что самое большое счастье было спрятано в том лете, как пиратский клад. Ещё бы немного времени, и я бы наверняка откопала его по приметам, я бы купалась в счастье, я бы делилась им, я бы бросала счастье на ветер. А вместо этого стою с толстым букетом гладиолусов, вся в белом и коричневом стою, в новом и торжественном.
   Прочь, наваждение! Не повторяется такое никогда. И есть ещё несколько дней в запасе - переливающихся то жёлтым, то зелёным, то берёзкой, то рябинкой, то дыней на углу, то виноградом светлого и тёмного сорта.
   Почему так обостряется сердце в эти дни? То мгновенным счастьем заходится, то непонятной тоской? Почему во всех моих самых любимых книгах тоже стоит в это время тихий конец августа, и любимые писатели говорят неторопливо, мудро, светло: "Понимаем тебя, а как же иначе! И с нами такое было, и есть, и будет. И ты понимай тоже - как отделяется от ветки, а потом долго не тонет в воде новый жёлтый лист, как ночь темна и звезда падуча. Как человек один на весь мир, и как остро необходим он в этом мире."

Переждать трёх человек

   Какие-то вещи должны быть вне времени. Хотя бы самые лучшие из них. Всегда дороги и всегда понятны. Как древнегреческие мраморные статуи, на которых уже много веков подряд колышутся от внимательного взгляда тканевые драпировки, а под ними - чуткое совершенное тело, а ещё дальше - никому не доступное сердце; а в сердце - трагедия или комедия, в сердце - море гекзаметра. На месте отколотых рук и голов когда-нибудь обязательно вырастут новые, только мы уже этого не увидим. Так хочется, чтобы хотя бы лучшее оставалось понятным, но оно неминуемо уходит со временем, его породившим.
   Изменчив фон, на котором мы так упорно фотографируем себя. Ещё совсем недавно нам было ясно и близко, почему невозможно переждать трёх человек, и что всё это значит.
                               И так захочешь теплоты,
                               Не полюбившейся когда-то,
                               Что переждать не сможешь ты
                               Трёх человек у автомата...
   "У какого такого автомата? - спросят современные дети. - Кофе что ли выпить захотел здесь и сейчас, или горячего шоколада из пластикового стаканчика? Пошёл к автомату, а там ещё трое любителей теплоты набежали. Жизнь боль."
   Нет, что вы, дети, здесь совсем другая история. Про то, как не отрекаются любя, про то, как автомат - это телефон в будке, стеклянной или уже не совсем. И когда хочется теплоты, переждать действительно невозможно, а хочется сразу, напрямик, без предупреждения и без "двушки". Немедленно убедиться в обратной связи!
   Телефон-автомат был дорогой только в один конец. Звонишь ты, но не тебе. Ничего личного, ничего лишнего. Попробуйте только внести в стеклянную будку своё сердце на ладони, свои непростые отношения, свой богатый внутренний мир. Только повернитесь спиной ко всему сущему, отгородитесь, уединитесь с трубкой, как тут же начнут барабанить в дверь нетерпеливые деловые пальцы: вы там не наговорились еще? товарищ, имейте совесть, вы здесь не один, уважайте законы общежития.

Не жалея арбуза своего

   Настало подходящее время года, и захотелось мне узнать, что думают в интернете современные авторы про арбуз. Оказалось, что думают они плохо.

Арбузный день устрою, точно! Арбуз, я съем тебя, и точка! Арбуз мне улыбнулся скибкой, так сладко хрустнул и потёк В меня своей структурой жидкой... Весь - наслажденье, запах, сок.

Источник: http://vseanekdotu.ru/stixi-pro-arbuz/

               Арбузный день устрою, точно! Арбуз, я съем тебя, и точка!
               Арбуз мне улыбнулся скибкой, так сладко хрустнул и потёк
               В меня своей структурой жидкой... Весь наслажденье, запах, сок.

Я арбуз помыл под краном, Положил на стол в подносе. Стыдно мне, но врать не стану, Мысль была - а может бросить?

Источник: http://vseanekdotu.ru/stixi-pro-arbu

               Он возвышался мастодонтом
               В горе тугих арбузных тел,
               А тот, кто нёс его в ладонях,
               С натужной радостью кряхтел...


               Арбуз преогромный с Восточной Колхиды
               Вчера на базаре мужик торговал.
               Никто не купил...

Да, скажем прямо, это вам не Эдуард Багрицкий. Багрицкий думал об арбузах гораздо лучше.
              Свежак надрывается. Прёт на рожон
              Азовского моря корыто.
              Арбуз на арбузе — и трюм нагружён,
              Арбузами пристань покрыта.
              Не пить первача в дорассветную стыдь,
              На скучном зевать карауле,
              Три дня и три ночи придется проплыть —
              И мы паруса развернули…
              В густой бородач ударяет бурун,
              Чтоб брызгами вдрызг разлететься;
              Я выберу звонкий, как бубен, кавун —
              И ножиком вырежу сердце…

Если б был он один на земле...

   Однажды мы с Игоряном гуляли под дождём и зонтом. А больше в парке совсем никого не было. Кроме женщины-пенсионерки со скандинавскими палками, которая ходила взад и вперёд по центральной аллее. Это я так подумала сначала: пенсионерка. Но вот она энергично и решительно направилась ко мне и предложила подойти вон к тому столу под навесом, посмотреть книги, которые там разложены. Её собственные книги. Оказалось, что не пенсионерка, а писательница.
   Издалека было заметно, что книги очень яркие. Увидев, что я иду мимо, писательница окликнула меня, велела стоять и принялась показывать товар крупным планом: вот стихи для детей, с зайцем и петухом на обложке. Но я за 600 рублей покупаю другие стихи для детей. Вот "Притчи" для взрослых. Но я не покупаю притчи даже за ноль рублей. А вот, обратите внимание, стихи детей. То есть написаны детьми. Из нашего города и некоторых окрестных деревень. Прочитайте, откуда, а то я без очков не вижу. Маслянинский район!
   Но я не верю в целую толстую книгу детских стихов. Может быть, один из многих тысяч, случайно, как великое чудо, как ископаемая редкость... Такое я ещё могу себе представить. Но целая книга - никогда. Целая книга - для внутреннего семейного потребления, для дедушкиного юбилея, для маминого весеннего дня. Но чтобы действительно стихи у ребёнка - такого почти никогда не бывает. И это правильно. Так природа обычно наказывает, а не награждает.
   Мне показалось, писательница обиделась на меня за то, что я не купила у неё стихи детей со скидкой, за 550 рублей. Но что делать, если я не верю?
   Однажды я смотрела в интернете лекцию - что-то на тему личности автора художественного текста. И лектор-известный писатель привёл в качестве примера стихотворение якобы двенадцатилетнего мальчика: вот, мол, посмотрите, в жизни он самый обычный - в футбол гоняет да на заборе сидит. Но зато как преображается наедине с собой и с белой бумагой! Стихотворение было такое.

Рисовые кружки

Никак не склоняются

   Вот будете вы однажды долго гулять по городу и вдруг придёт вам в голову мысль зайти в японский ресторанчик, отведать рисовых кружков, тёплых или холодных. Сразу готовый набор съесть, или выбирать самостоятельно, по одной штучке - того, этого, и третьего, и с кунжутом, и с чьей-то мелкой икрой поверх, обваленные в зелёном и красном или, наоборот, с розовым кремом, как пирожное для лилипута, и всё такое любопытное. Рыба притянута к рису чёрным поясом - мудрая и непобедимая, как сэнсэй.
   И будете произносить вслух названия - немного странные, немного смешные. Сначала нетвёрдо произносить - подцеплять, обмакивать, осторожно нести ко рту, боясь нечаянно уронить. А потом, когда подойдёт официант, говорить уверенно, как на своём родном - вот таких кружков принесите нам, и ещё вот этих, и третьих, пожалуй, если вы так рекомендуете. И завёрнутых в чёрный пакетик из водорослей морских жителей. А пить будем нейтральное, межконтинентальное - имбирно-облепиховый чай. А есть будем вилками.
   Сейчас я уже не могу сказать, когда и при каких обстоятельствах появилась в моей жизни эта несклоняемая, не изменяемая по числам и падежам еда, какие чувства я испытала, съев первый в своей жизни рисовый кружок с цветной начинкой в центре. Но твёрдо знаю, какое это трудно поддающееся описанию удовольствие, когда только приступаешь - берёшь начальную сушу из своего набора и употребляешь её на пустой желудок!
   Это не она склоняется, это я склоняюсь. А всего невыносимее те минуты, когда приходится ждать.

Такие же медведи

   Я сразу знала, с самого раннего детства, что не обязательно все сказки на свете заканчиваются хорошо, потому что у меня была книга. С картинками, настолько выразительными, что временами это было просто нестерпимо - я скорей пролистывала, скорей старалась забыть. Но никак не забывалась курочка Хохлатушка в сарафане, над которой горестно склонился муж её Петя - думает, что умерла, а Хохлатушка просто в обмороке, она испугалась грозы. А это значит, что есть надежда. Ведь есть, правда?

Знания в развилинах

В доказательствах не нуждается

   Игорян лёг спать с не до конца просохшими волосами, и поэтому утром имел на голове то, что в просторечии называют "взрыв на макаронной фабрике". Я бы сказала именно так, а потом стала бы мокрой расчёской приглаживать своё неудачное отражение в зеркале. И в следующий раз внимательнее бы ложилась спать. Но у Игоряна другая картина мира.
 - Мама! - попросил он. - Ты можешь убрать эту вздыбленную поверхность волос?
Я могу. А Игорян ещё не передумал стать учёным. И мне кажется, что у него получится.
 - Послушай, - говорит он, - краткую лекцию о том, какие бывают виды танцев. Это я сам придумал.
1. Автоматические. Другими словами - танцы морских созданий, так как ими никто не управляет. Понятно?
 - Понятно, понятно... Давай дальше.
2. Военные танцы (движения могут победить противника).
3. Танцы-движения. Другими словами, эмоции.
4. Неподвижные танцы.
 - А это как?
 - Это танцы без движения ног.
5. Танцы-водолазы (двигаться очень медленно).
6. Танцы-радио (петь во время танца; движения не меняются, но добавляется звук).
 - Это был последний вид. Приходи слушать мои лекции в любое время.
Ладно, приду.
Теперь наши прогулки не так просты для меня, как раньше.
 - Что делать дракону-инженеру, если он вдруг утратит способность дышать огнём?
 - Как ты думаешь, сколько иероглифов в языке жителей нижнего мира? Представляешь, они настолько примитивны, что всего десять!
 - Ты знаешь о том, что Пегас питается небесной травой?
 - Когда падает могущество, оно не может поскользнуться?

Мелкий дождичек

Мелкое явление природы

   Среди всех пишущих стихи у нас на курсе самым неоднозначным и непредсказуемым был Артём. Каждый, кто хотя бы раз в жизни имел собственное видение, не мог не оценить Артёма. Однажды он прочитал нам из последнего:
                        В Ватикане прошёл мелкий дождичек,
                        Папа римский пошёл по грибы.
                        Ну а что в Ватикане хорошего?
                        Только ямы одни да бугры...
   Артём смотрел нам в глаза серьёзно и неподкупно, как будто присягал в суде: ничего хорошего, одни бугры да ямы! И он, Артём, лично ходил по этим буграм и ямам в лес вместе со святым римским папой. И был папа в полном облачении, с тиарой на избранной голове, и был он стар. И Артём держал зонтик над папой, заботливо помогал ему преодолеть то яму, то бугор. И вернулись они из леса с полной корзиной опят и подберёзовиков. А вечером ели их с жареной картошечкой, и папа римский просил второй раз добавки, хвалил Артёма и грибы. Ну а что в Ватикане хорошего? Известно что.
   Но мы, девочки, которым Артём читал своё новейшее, вели себя как Шамаханская царица из пушкинской сказки о золотом петушке: хи-хи-хи да ха-ха-ха, не боится знать греха. Артём не сдавался. Раз и навсегда заручившись поддержкой самого римского папы, он решительно шёл в наступление:
                      Поскольку это страшное коварство,
                      В России утвердилось антипапство.
                      И это был большой раскол,
                      Который расшатал папский престол!
   Так читал Артём. Нет, подозревали мы, не сыроежки с лисичками, а иные грибы растут в Ватикане средь ям и бугров.

Слово Пушкина

 

   В фильме "Покровские ворота" персонаж по имени Маргарита Павловна Хоботова очень не хочет, чтобы её бывший муж Лев Евгеньевич уходил из дома на свидание.
 - Это не ты говоришь! - категорично заявляет она. - Это кричит твой вакуум, который ты наивно хочешь заполнить искусственным, насильственным способом!
 - Пусть! - исступлённо возражает ей Лев Евгеньевич.
  Мне они нравятся оба, но антропологически ближе, конечно, Лев Евгеньевич. "От тебя один дискомфорт!" - выговаривает ему бывшая, но отнюдь не сдавшаяся супруга. И это в большом смысле так понятно. И тоже хочется сказать: пусть!
   Это я так заполняю свой вакуум, если он вдруг образуется некстати - в очередной раз смотрю, какой у этих Покровских ворот бесконечный, вездесущий, всё и всегда знающий Пушкин. И без его слова атмосфера той Москвы не может быть полной.
   "Нет ни в чём вам благодати, с счастием у вас разлад: и прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад" - цитирует неугомонный Костик брутально-залихватской пловчихе Светлане. Немного кривляется, немного насмешничает, немного желает произвести впечатление - так, на всякий случай. Да только Светлана вряд ли поймёт такие тонкости. Она пришла второй - и в этом состоит её счастье и её предназначение. Альбомный, летучий вариант. Сто двадцать третий или четвёртый.
   Но вот Костик обрёл девушку своей мечты - работницу ЗАГСа Риту. Охваченный настоящим, нешуточным чувством, он собирается на свидание: белейшая рубашка, бархатный пиджак, восторженный крик в телефонную трубку: "Рита? Лечу!" И полетел.

Дешёвый заменитель?

Уменьшительно-ласкательные батоны

   В фильме "Покровские ворота" артист эстрады Аркадий Варламович Велюров очень сердит, когда коммунальные соседи шумят и мешают ему работать с автором. Автор много лет пишет Велюрову куплеты на злобу дня:
                               Я раньше эстрадным сатириком был,
                               Громил поджигателей, братцы.
                               Но миром запахло, и вот я решил
                               Пере-квалифи-цироваться!
   Неистово стучит по клавишам пианино артист Велюров. Да и как не стучать, если его постоянный автор несёт такой же постоянный ужас, и ведь его нужно будет исполнять со сцены в галстуке-бабочке, с неизменно хорошим настроением. Пусть Лев Евгеньевич Хоботов обволакивает цитатами свою медсестру Людочку, а массовому слушателю пора переквалифицироваться. И ужас тот с начинкой, с дополнительным смыслом. Потому что фамилия автора куплетов говорящая - Соев. А что такое соя? Дешёвый заменитель чего-то настоящего.
   Сначала мы внимательно изучим состав: пельменей, сосисок или шоколада. И едва заметив мелкими буквами неприличное слово из трёх букв "соя", тут же брезгливо отбросим прочь негодную упаковку. Нет, нам это не подойдёт, мы такое не употребляем. Мы иначе упитаны, на чистом Александре Сергеевиче Пушкине воспитаны. И переквалифицироваться не желаем. Соя - это низкий жанр. Это всё новые и новые кривые куплеты. Это старые знакомые конфеты, которые я терпеть не могла в детстве. А теперь стараюсь ничего не громить. Что такое соя? Просто растение такое, и конфеты с ним в составе называются ласково - батончики.

Девушка с персиками

Зачем им кто-то ещё?

- Такой красивый девушка, и так мало покупаешь! - сказал мне уличный продавец фруктов, жгучий брюнет от природы. - Хочешь, арбуз тебе подарю?
А я покупала персики - один килограмм бледного цвета, пушистый и очень нежный.
 - Персик отличный! - приговаривал продавец. - Отборный, спелый, весь без дефектов! Смотри! - и он показывал мне плод сорта "Чемпион" со всех ракурсов.
   Я смотрела. Меня всегда поражали их косточки - ещё со времён дошкольного компота "Ассорти" - невиданные шершавые косточки, таинственные, как ядро Земли. Сверху полная южного солнца и южного сока мантия, бегущая по рукам прямо на белые одежды. И, наконец, последнее - войлочная оболочка, на которой отпечатаны все закаты и рассветы, все медленные дожди и нетерпеливые людские взгляды, ночные голоса, запахи дальних странствий и чуткие шаги одиночества. Странная планета, на которой сейчас обитаю. Чуть больше килограмма планеты. Продавец взвесил её на весах, а потом ещё на руке.
 - Такой красивый девушка, и так мало покупаешь! - сказал он. - Хочешь, арбуз тебе подарю?
Я отказалась, потому что это заповедь. С арбузом наперевес в другой руке, в тридцать градусов августовской жары я моментально перестану быть красивой девушкой. Нет уж, спасибо.
И тогда продавец фруктов положил в мой пакет ещё одну войлочную планету - спелую, всю без дефектов.
 - Подарок! - объяснил он. - Для такой красивый девушка. Приходи ещё, дыню подарю.
   И я пошла домой с персиками. Жаль, что мне по дороге не встретился художник Серов. Впрочем, он уже сказал своё слово, и на нашу долю выпало только есть, предварительно полюбовавшись, погладив ладошками, подышав их с закрытыми глазами.

Плакатное

   Одна из самых заметных у меня книг, которая не лезет ни в какие ворота, рамки и полки, а лежит всегда исключительно поперёк, называется "Русский плакат". Время от времени я беру её, как поднос, кладу на колени, а потом начинаю листать. Смотрю на румяных колхозниц, мускулистых спортсменов, вырубленных топором вождей, жалких пьяниц, ясноглазых пионеров...
Там полевые работы не ждут.

Там строят прочно,сдают досрочно!

То, чего в доме не знаешь

 

   И вот тебя внезапно пробуждают среди ночи, голосом тихим и настойчивым - как из глубины омута, в котором обитает коварный забиратель детей. Отдай, говорит он, то, чего ты у себя в доме не знаешь. Отдадим, отдадим - кивают родители, уверенные во всех своих вещах.
   А речь-то обо мне. Это меня в доме не знают, это мне очень скоро идти в тёмный омут к забирателю, и сценарий тот придуман не нами. Самое единственное своими же руками и отдаём.
   Когда тебя внезапно пробуждают среди ночи, ты всё понимаешь с первой секунды. И верхняя полка над твоим лицом, ещё совсем недавно седьмое небо от счастья, давит сплошным плоским дном; и невыносим запах тощей железнодорожной подушки; и больше не звенит на маленьком надёжном столике ложка в пустом стакане с подстаканником. Потому что сданы все стаканы, и весь чай подсчитан - живая вода моих дальних странствий, растворившая в себе без остатка и твёрдый сахар, и светлые утренние пейзажи, и огуречный запах в купе, и мои новые сандалии, отпечатавшие навсегда в красной глине после дождя лето одна тысяча девятьсот восемьдесят не помню какого года...
   Вагонные колёса торопливо достукивают последнее. Я - то, чего в доме не знают, и мне очень скоро идти к забирателю детей. Я готовлюсь, я всё делаю как надо. Я сдерживаю не рыдания, а тихие слёзы из самой глубины меня - самые горькие, самые бесполезные у всех на виду. Я молчу, глядя в тёмное стекло с редкими огоньками далеко и близко, высоко и низко. Гольфы обнимают ноги под коленками - вот и всё, что может сделать мир для меня в эту минуту.
   Так я возвращалась в детстве домой из самых дальних, самых любимых бабушкиных странствий - в маленький город, где-то за лесами, за горами, за большой Москвой, за тихой речкой, за сиреневым цветом, за грибным дождём, за дорогой - бесконечной и пустой, как руки уходящего.