Время потерянных перчаток

   В детстве весна наступала для меня в тот момент, когда становилось ясно прямо с утра. И на улице ясно с утра, и в мозгах ясно: а ведь можно сегодня и без варежек. Так происходила смена эпох. Зима становилась временем, которое на уроках истории обозначали  - до н.э. Там время текло наоборот, и шестьдесят третий год был раньше одиннадцатого. В точности как зима - чем дольше идёт, тем бесконечней кажется.

   Зима продолжалась как каменный век - сотни тысяч лет. Люди поддерживали огонь, кутались в звериные шкуры. Если не спалось, рисовали оленей и быков. Но спалось гораздо чаще. У меня зимой ужасно мёрзли руки, гораздо сильнее, чем лицо. Поэтому я делала так: сначала надевала трикотажные перчатки, а уж сверху -  бабушкины варежки из кроличьего пуха. У варежек было свойство: сначала не очень пухлые, они превращались постепенно в два белых шара, похожих на преувеличенные кроличьи хвосты. Варежки много раз сохли на батарее, но всё равно оставались мягкими и тёплыми, сколько бы ни длилась зима.

   Зима казалась самым древним временем года ещё и потому, что с ней были связаны самые древние вещи. Зима начиналась летом, когда я смотрела, как моя бабушка добывает пух - чешет специальной чесалкой очень нежного белого кролика, держа его за уши между небом и землёй. Кролик висел, как куль, его нереально красные глаза застывали от ужаса. Кролика было жалко. Но я твёрдо знала, что когда его, причёсанного и сильно от этого похудевшего, отпустят обратно в клетку, уже через пять минут кролик забудет все невзгоды и вернётся к тщательному пережёвыванию травинки. А с пухом произойдёт дальнейшая метаморфоза, в наше время почти полностью утраченная.

   Да, я видела своими глазами, как пучок пуха, заправленный в прялку, превращается в живую, тёплую нить. И веретено тоже крутится как живое. Только об одном этом мгновении можно было бы написать сочинение "Как я провела лето" на трёх листах. И ещё три листа о висящем между небом и землёй кролике. О древнем зимнем мире, конец которого злее начала.

   Но, конечно, я ничего такого не написала. Я просто носила в школу варежки на перчатки. До того самого утра, когда приходила весна.

   Вот теперь можно пошевелить пальцами! А то ли ещё будет днём. Очень ясным, и даже яростным днём, когда в мире закручиваются вещи невероятные и забытые, как веретено. Когда на ходу можно снять перчатки и набрать полные руки неправдоподобно тёплого ветра. И руки немного сойдут от этого с ума, у рук закружится голова, и они сунут перчатки мимо карманов.

   Только так я могу объяснить, почему весной мне всё время попадаются на дороге потерянные перчатки. Перчатки, упавшие в сырой снег, уложенные на солнечную ступеньку, надетые на столбик металлической ограды - чтобы тот, кто, может быть, вернётся, увидел издалека. "Разве не знаете вы, легкомысленные руки, - спрашивает весна, - как у нас бывает? Что это ещё не совсем правда, и снег может вернуться, прорваться в любой момент? И тогда вы спохватитесь, зашарите по карманам. Радуйтесь, руки, но не теряйте головы."

   Но руки всё равно теряют - и голову, и перчатки.

Лекарство от весны

   Сказано, что ранней весной полезны орехи и жирная, благородная рыба. То есть они полезны всегда, но в марте организм нуждается остро, как непризнанный гений. Организм, полностью обессиленный, сидит и откладывает на завтра то, что можно сделать сегодня; его настигает ломкость ногтей. А в пасмурный день на раскисшей улице организм охватывает нехорошее чувство, будто бы небо - это крышка кастрюли, и вот-вот захлопнется, плотно прижав голову и все мозговые кости, поставит на медленный нагрев - 0, +2, +3... О, завтра +7!

   В домовом чате царит Зощенко: из нашего двора был вывезен весь снег, а соседний дом обрадовался свободному месту и быстро накидал туда со своей крыши очень значительный сугроб. И теперь говорит, что фигушки, мы вывозить ничего не будем, само растает. И оно действительно тает. И оно будет таять с каждым днём сильнее. И наш дом законно возмущён: "Нужно отгородиться, чтобы каждый хранил свой снег на своей территории!"

   Как тут обойдёшься без жирной рыбы и орехов? Может, кто-то из третьего подъезда, наевшись фосфора, витамина В и омега-кислот, напишет про это сатирический рассказ? Всё может быть. А пока нужно собираться за рыбой и орехами. Нужно подцепить себе пластмассовым глубоким ковшиком и любимого, сливочного цвета кешью, и грецких, которым верю,потому что они похожи на мозг. И прихватить уж заодно привлекательной весёлой кураги. Говорят, что она тоже помогает. А зеленная палатка будет, как пещера Али Бабы, соблазнять всё новыми красками. Всё разложено здесь грамотной горкой, и пышет свежестью, и горстями бросает в глаза лекарство от весны.

   И конечно, я не удержусь, куплю яблоки очень румяного цвета и - я знаю это точно! - такого же вкуса. С наклейкой на боку: "Яблоко". Это чтобы растерянный, ослабленный зимой организм не заблудился среди плодов, чтобы не сомневался и верил: вот яблоко. Первая ассоциация на слово"фрукт".

   Или это специально для Ев, у которых по весне обострилась ломкость ногтей? Всё может быть. Вот ещё осталось только купить рыбу.

Читка Бунина

   И снова позвала меня подруга Света смотреть, как дочь её Аннушка будет, в числе прочих студентов театрального института, представлять ещё одну дипломную работу. Теперь уже по Бунину. Только не пьеса, а читка. Так было сказано.

   После "Зойкиной квартиры", просмотренной в феврале, я была согласна и на читку. Я поняла это слово буквально. Я вспомнила, как меня однажды пригласили на читку пьесы очень талантливого современного автора. Пригласили очень таинственным голосом. Мол, это действо для избранных, пускают далеко не всех. Это такая часть театральной кухни, которая предшествует репетициям.

   Мы чуть ли не с паролями и отзывами просочились в условленный зрительный зал, затаили дыхание в полумраке. Читка поразила меня настолько, что я даже не запомнила название пьесы. Потому что она оказалась именно читкой. Актёры кружком сидели на стульях и будничными, невыразительными голосами по очереди читали с листа свои реплики. Отработанные листы бросали на пол. Поэтому было хорошо видно, много ли ещё листов осталось, и скоро ли читка закончится.

   "Ладно, - думала я, шагая холодным мартовским проспектом в уже знакомый дом культуры "Энергия". - Если будет читка Бунина, я, во всяком случае, послушаю Бунина. Не скажу, что самый любимый мой писатель, но его проза всегда капает в душу какой-то тёмной ртутью - одновременно порция серебра и яда. И Нобелевскую премию Бунин получил справедливо - в те времена, когда она действительно была премией и событием.

   Возле лавочек у входа в "Энергию" парами, тройками и одиночками стояли и курили люди, преимущественно женщины. Наверное, это были мамы актёров. Как и полагается перед премьерой, они волновались. В фойе всё так же висели по стенам прекрасные детские рисунки с совами и рысями. Но теперь я ещё заметила стенд "Наши отличники". Судя по количеству фотографий, отличниками были примерно все студенты театрального института. Но после спектакля "Зойкина квартира" я этому не удивилась.

   И всё-таки странным казалось: как будет Бунин в этом зале. С такими совсем не бунинскими фресками вокруг люстры - чтобы их сфотографировать, пришлось настолько загнуть шею в противоположном направлении, что она потом с трудом вернулась в прежнее положение. А ведь пришло как раз время смотреть на сцену.

   И Бунин был! А все отличники с доски Почёта - подлинные. За это ручаюсь. Два последующих часа моей жизни пролетели незаметно. Да, это была, пожалуй, читка. Без костюмов (все в чёрно-белом), без декораций, с минимальным реквизитом (газеты, чемодан, немного скамеек). Но читали-то они не с листа, а из глубины своих ещё не дипломированных, но полностью актёрских душ.

   Это был Бунин - тёмный, тягучий, местами раздражающий и от этого ещё более убедительный Бунин. И люди, которым от роду двадцать лет, говорили за него так, как будто им сорок, или шестьдесят, или полных сто двенадцать. Наверное, этому не учат. Это что-то внутри неизвестное говорит: "Стой! Не ходи туда. Там одно только мучительное, на всю жизнь."

   Но ты не слушаешь, и всё равно идёшь.

Багульник

   На кухне у подруги я ела ложкой пену, пока не добралась до кофе. Свернула в рулон пластину яблочной пастилы. Раньше так сворачивали матрасы, чтобы перейти с одной кровати на другую.У нас ходили по лестнице с такими матрасами те, кто оставался ночевать в детском саду, в дежурной группе на первом этаже. Сейчас в детских садах уже не ночуют. И матрасы пошли такие, что не свернёшь - ортопедические. А ещё пошла пастила, кофейно-молочная пена, большая ваза с толстым букетом маленьких лиловых цветов. Это что?

 - Багульник! - сказала подруга. - На рынке пучок стоит сто рублей. Здесь три - целый веник.

   И правда, ваза была набита плотно, четвёртый уже бы сюда не втиснулся. У багульника был очень тонкий аромат и таинственность. Откуда-то ведь его привезли, такого зелёного и лилового. Привезли по правде цветущего в наш ещё наполовину снежный город. Ведь он пробился к нам, по-свойски, как пробивается весна.

   "Багульник" назывался рассказ Юрия Яковлева, который нам задали по внеклассному чтению однажды весной. И рассказ это был просто поразительный.

   "Он принес в класс пучок тонких прутиков и поставил их в банку с водой. И все посмеивались над прутиками, и кто-то даже пытался подмести ими пол, как веником. Он отнял и снова поставил в воду.

Он каждый день менял воду."

   Он - это мальчик Коста. Ни единого из своих одноклассников я не могла представить на месте Косты, никто бы из них не принёс в класс прутики. Посмеивались бы, пытались подмести - это да, это сколько хочешь и всегда пожалуйста. А каждый день менять воду - увольте, не к шестиклассникам вопрос.

   "Когда багульник зацвел, все забыли, что Коста молчальник. Подумали, что он волшебник."

   Я очень хорошо запомнила этот рассказ. И учительницу Женечку, молодую,с хвостиком. Таких часто показывали в детских кинофильмах. Этой Женечке стало интересно, почему ученик Коста всё время зевает и спит на уроках, но сразу же убегает из класса после последнего звонка. И вот однажды она в своё личное время решила за Костой проследить. Таилась, бежала на каблуках. Узнала, что Коста после школы гуляет с чужими собаками. С такими собаками, чьи хозяева не хотят или не могут гулять. Или когда хозяина уже нет на свете, а собака сидит и ждёт его на берегу моря. Я обливалась слезами от этой пронзительности, мне было жалко всех собак на свете. И заодно Косту, который из-за этих прогулок делал уроки ночью, а потом в школе спал.

   Я и сейчас готова облиться слезами от того, как на другой день.

"На другой день в конце последнего урока Коста уснул. Он зевал, зевал, но потом уронил голову на согнутый локоть и уснул. Сперва никто не замечал, что он спит. Потом кто-то захихикал.

И Женечка увидела, что он спит.

— Тихо, — сказала она. — Совсем тихо!

Когда она хотела, все было как полагается. Тихо так тихо.

— Вы знаете, почему он уснул? — шёпотом произнесла Евгения Ивановна. Я вам расскажу… Он гуляет с чужими собаками. Кормит их. Собаки всегда ждут. Даже погибших… Им надо помогать."

   И в классе была тишина. Все стерегли сон Косты, строго по заповеди: людей надо жалеть, хотя бы хороших. А я была слишком поглощена жалостью к собакам,а заодно и к себе - что опять верю тому, чего нет и на свете быть не может. И лишь мельком задумывалась о главном: почему такое странное название - "Багульник"? При чём тут?

   А багульник при том, что он расцветает. Он по сто рублей пучок, а всё равно расцветает. Скромно и неумолимо, когда кругом кромешный снег. Когда кругом толщи снега. Он пробивается. Как тот, кто принёс и поставил, и каждый день меняет воду, и ведёт на прогулку того, кто верно и вечно ждёт. Как тот, кто сторожит сон хотя бы хорошего человека.

 

Постирать Петра

   Весной хочется постирать что-то особенное, не из гардероба. Расстелить, развесить свежее. Здесь первое, что напрашивается на ум - шторы. Но весна ещё не настолько глобальная, весна ещё слишком маленькая для таких решительных действий по хозяйству. От весны у нас пока что одно только название. И странный, гулкий ночной звук, который мы распознаём безошибочно: именно так срываются с карниза подтаявшие куски снега. Весна происходит пока ещё только в темноте города и в темноте человека, то есть внутри. Зовёт постирать.

   Так мне захотелось постирать Петра. Пётр был куплен спонтанно в ноябре теперь уже далёкого года, в магазине игрушек ручной работы на Красном проспекте. Возвращались тогда пешком из камерного зала филармонии,с праздничного вечера, посвящённого юбилею руководителя музыкального театра, в котором занималась моя дочь-третьеклассница. И вдруг, как ещё один театральный персонаж, возник на пути очень тепло освещённый в наших фирменных ноябрьских сумерках магазинчик рукодельных игрушек, среди которых как-то сразу выделился белый Пётр. Мы его так сразу назвали, ещё не купленного - Пётр. 

   Пётр был одет в настолько приятный микровельвет, что руки сами к нему прилипли и не смогли больше выпустить Петра. А ещё понравилось, что большой, главный Пётр вёл на нитях свою маленькую точную копию. Смысл куклы как бы усиливался в два раза.

   Всё, решено. Петра мы берём. А ещё дочка на этой волне прихватила маленького тугого кота с ароматом корицы. Раз уж такое настроение, пусть будет и кот. Как-то жизнь тогда проще была, что ли... Не могу сейчас  представить себя, покупающей коричного кота. Да и белого двойного Петра тоже. Зачем он мне нужен? Пыль собирать?

   Пётр сначала был очень нужен. Таинственный, странный. Но это не мешало ему собирать пыль. Он тихонько висел под потолком и, хоть и медленно, но очень верно собирал и собирал.Такой хрупкий и такой единственный в мире экземпляр, штучная работа. Если Петра постирать, что будет с этими кружевами, с этими длинными бронзовыми башмаками? И неизвестно, как поведёт себя большое, и следом и маленькое грустное лицо. Он слишком дорогой, Пётр, чтобы его взять и вот так постирать. Жалко было лишиться Петра. Он ещё не сыграл до конца свою роль в моей жизни.

  Но вот прошло время. Много времени. Сгинул в неизвестном направлении тот магазин игрушек, затерялся где-то полностью утративший свой коричный запах кот. Лишь Пётр висел по-прежнему, и уже не помогали ему никакие осторожные похлопывания и тряпкой обмахивания. И пришла решительная весна. Либо он выдержит нормальную стирку, либо - ничего не поделаешь - прощай, Пётр!

   Пётр выдержал. Погрузился в таз воды с порошком и,спустя время, вышел оттуда невредимым и посвежевшим. Так же запросто, как вышла бы на его месте рубашка или носки. Ничего не сделалось тонкой ручной работе, кружевам и выражению грустного лица. Это со всем так бывает, что уже не имеет большого значения и не владеет нашим сердцем. Полежит в тазу, посвежеет и выйдет невредимым.

   Что ж, виси и дальше, Пётр! Теперь я знаю все твои тайны.

Связь с рыбами

   Март связан с рыбами. Даже чуть подтаявшие тротуары, слегка оплывшие сугробы не дают покоя. Заставляют думать о том, что где-то совсем недалеко отсюда есть озёра и реки - ещё застылые, покрытые льдом как сном. Но солнце подкрадывается с каждым днём ещё на несколько минут ближе. Солнце будоражит огромное зачарованное царство, и вот уже в его глубине рыбы начинают что-то подозревать, жуют энергичнее свой кислород, готовят выпуклые глаза к созерцанию нового мира. Скоро вздрогнут реки, и вздрогнут рыбы.

   У рыб предчувствие. И мне нравится думать о рыбах в марте. Плыть в волнах непривычно мягкого ветра, жевать свою порцию кислорода, смотреть доисторическими глазами на оплывающий город. Город похож на кусок мороженого, который уронили, поваляли и так оставили. Это ранний март наш: уже весна, но ещё не лакомство. Уже движение жизни, но ещё подо льдом.

   Но все мои мысли о рыбах в марте непременно будут материализованы. Явятся подарком в ряд ровно десять шоколадных рыб. На первый взгляд кажется, что они шпроты, по под холодной серебристой фольгой оказываются правда шоколадные.

   Завернуть каждую шоколадную рыбу, развернуть шоколадную рыбу... Жизнь полна нелепых моментов. Зато шоколад вкусный.

Самое одушевлённое существительное

   Так всегда бывает. Всегда и опять. И снова. И вот опять и снова, и - главное - неожиданно март. И тело всё помнит. Это его генетическая память заставляет держаться подальше от проезжих частей города, виртуозно перепрыгивать лужи. Чувствовать себя одновременно и вон той маленькой школьницей, которую одноклассники поздравили сегодня букетиком жёлтых тюльпанов, и вон тем очень старым человеком, у которого во взгляде драгоценное событие его жизни: новая весна.

   Да, несомненно, это март. И мой подопечный Лаврентий, учащийся седьмого класса, с которым мы штурмуем русский язык, всеми силами хочет уклониться от двойного Н в суффиксах причастий, от наречий и составных предлогов. И всё норовит перевести разговор на другое фразой "А вот у меня такой вопрос..." Мне тоже хочется уклониться от двойного Н в суффиксах и отвечать, только отвечать на вопросы учащегося Лаврентия.

Но не могу же я вот так взять и бросить суффиксы, это мой долг. Итак...

   На солнечном подоконнике, на высоте десятого этажа, лежит полностью свободная от синтаксиса и орфографии кошка Ириска. А на кровати расслабился точно такой же породистый друг её Сайп. Глаза разбегаются, а коты лежат. У них есть паспорта. Следовательно, лежат граждане кошачьего царства. У них очень покладистый характер, отрешённый взгляд и, при всяком удобном случае, любовь к алкоголю. Дама Ириска предпочитает вино, а милостивый государь Скайп - коньяк. Заедают изюмом. Происходит это довольно редко, а вид у котов такой, как будто часто. Можно даже сказать, что всегда. Внешность обманчива.

Как, ты сказал, здесь пишется НЕ? Слитно или раздельно?

   Ириска слезает с подоконника и начинает ходить по рабочей тетради - туда, а потом обратно. Топчет свежеподчёркнутые однородные сказуемые. Хвостом, похожим на вопросительный знак в конце предложения, лезет Лаврентию точно в лицо. Трудно сказать "брысь" кошке, у которой есть паспорт. Ириска, иди. Иди, пожалуйста, отсюда.

   Несомненно, это весна. Дни летят быстро, а наши 45 минут ещё быстрее. На сегодня всё! А теперь, Ириска, иди сюда.

   Я тяну Ириску к себе. А всегда покладистая Ириска вдруг напрягается и тянется к солнцу.Так мы некоторое время не уступаем друг другу. Но потом я, как венец природы, беру, естественно, верх. И заключаю в объятия кошатину, которая за время своего сопротивления стала длиннее раза в два. Потому что весна, что вы хотите. Самое одушевлённое существительное года.