Берёзы не скажут

   Золотая осень в наших краях во многом обязана своим названием берёзам. Берёзы, как правило, начинают. Берёзы распространены. Живут они семьями, аккуратными околками средь полей и целыми берёзовыми рощами. Густо вмешиваются в леса. Загораются разом, без полутонов и переходов. Специально к этому времени подгадывают и синие, малооблачные дни. Сочетание берёз и неба - одно из лучших в жизни местных людей. Вот придёт осень, и мы снова узнаем её по берёзам.

   И вот осень пришла. А берёз-то и нет. Берёзы исчезли в августе, одним невыносимо жарким вечером. Вдруг оказалось, что привычной стены берёз на горе, дачной, с детства знакомой стены, больше нет. Вместо неё стоят пожухлые, изнурённые растительные существа. "Люди", - как сказал бы Дерсу Узала. Усталые люди, с которыми случилось какое-то неотвратимое горе. Было ясно, что скукоженную, бессильную бурую листву унесёт первым же порывом ветра, и не будет нам никакого золота.

   Так и случилось. В ясную сентябрьскую субботу мы пойдём в лес по крутой прохладной тропинке, где обильный мох на стволах точно указывает на север. Где нижний, травянистый ярус переживает после дождей вторую, если не третью молодость. О грибах и говорить нечего. Грибов  в это время царство, груздей - ванны, опят - племена и народы. Всё, как надо, в природе. Кроме берёз.

   Лишённые всей листвы, пришли как будто берёзы в этот ранний осенний лес прямо из ноября - из чёрно-белой пустоты, сна и молчания. Берёзы забежали вперёд и были похожи на фрагменты будущего. От этого казалось, что механизм мира сломался. Что-то в мире заело, износилось, и теперь требует капитального ремонта. Время запуталось в самом себе и не может выбраться.

   Если бы люди понимали берёзовый язык, то смогли бы узнать, что всё это значит. Но мы ещё и первой буквы того алфавита не открыли, поэтому и думаем, что это всё из-за лета. Это всё очень жаркое, ровно три месяца только жаркое лето...

Мир за спиной

   И вот осенью, когда мысли должны усиленно проситься к перу, а перо к бумаге, когда слова должны течь особенно свободно, повстречалась мне песня эвелнов. Малый северный народ, сродни эвенкам. Не сама то есть песня, а её перевод в книге В. Серкина "Хохот Шамана". Под примерным названием "Мир за спиной".

Как только отвернусь,

За спиной происходит странное:

Все предметы меняют очертание и характер,

Мир становится другим.

Только настоящие люди остаются людьми,

А ненастоящие меняются, как вещи.

Как бы быстро ни обернулся,

Они успевают раньше.

Что происходит с миром,

Когда его не видит настоящий человек?

Есть ли горы, море? Это может быть опасно.

Очень интересно узнать.

   Долго не могла я уйти с этой страницы. Как будто удалось обернуться очень быстро и увидеть себя настоящую. Ведь так всё и было.

   В детстве я была убеждена в том, что за моей спиной происходит что-то недоступное. Творится какой-то другой, отличный от нашего, мир. Населённый не обязательно дружелюбными существами. Впрочем, и не враждебными. А такими примерно, как инопланетяне-наблюдатели. Ничего плохого они нам не сделают, но и на помощь в случае чего не придут. Они не вмешиваются, и от этого ещё страшнее. Особенно если на улице уже стемнело, а дома никого нет. И свет горит везде, где только можно, но от этого не легче. Я знаю, я боюсь спиной. И когда уверенность достигает предела, резко оборачиваюсь...

   Ну, конечно. Они опять успели. Притворились домом. Моими вещами, игрушками, героями лучших книг, не обязательно со счастливым концом.

   Потом я выросла и поняла, что всё это придуманная воображением чепуха. А теперь опять оказывается, что это правда - насчёт мира за спиной. Вот и эвелны заметили.

   Про песни малых и северных есть распространённое мнение, что они сложены по принципу "что вижу, о том пою". И вроде как это признак примитивного искусства. То ли дело ветвистые метафоры, глубинные слои текста, интертекстуальные связи, заумь, которой посвящены учёные тома... У всех своё видение. И уже непонятно, что это такое: просто видеть.

   Я долго не могла уйти с той страницы. Столько всего написанного за моей спиной - целый мир. Только вот есть ли там настоящее, которое не меняется? Или оно всего лишь успевает раньше? Очень интересно узнать.

 

Как дети

   На выставке игрушек оказались случайно, и сразу стали как дети. Бегали с восторгом от одной стеклянной витрины к другой. Узнавали медведя с молотом напротив такого же деревянного мужика - сюжет незыблемый, вечный. Но глаза уже разбегаются, бегут глаза к вороне с лисицей на фоне огромного, похожего на резную подставку под горячее, солнце. Бегут глаза к зайцу-лыжнику, в медведю-пианисту, и к другому медведю-велосипедисту. И, наконец, к третьему и четвертому медведям за уютной и беспроигрышной шахматной доской.

   Коротали так зимние вечера, вырезали из дерева на забаву родных зверей неизвестные мастера. Создавали берестяные крепкие туеса - мёд хранится в таких не менее ста лет. И хозяйки тоже не дремали - расшивали кропотливым, плотным крестом сарафаны да рубахи, и особенно рушники с красными птицами, которые смотрят друг на друга и всё не могут насмотреться. Возле стеклянного шкафа с костюмами остановились особо, думали и говорили о прочных вещах, о неброском трудолюбии, о мастерстве, которое само идёт в умелые и упорные руки. Самой минимальной форме придаёт максимальное содержание. Ищет без конца.

   Так была найдена и дымковская игрушка - то расписная дама, то кавалер в шубе. А там двое в лодке в ромашковых рубашках, и конь, и козёл в лаптях, и другой козёл - в санях, и, наконец, козёл третий, в сани запряжённый. И кентавры с деревенскими бородатыми головами, и Маша с медведем, и неудержимые гармошки, и толстая белая птица-свистулька в кокошнике, и всевозможные кони, и непременно самовар... Тёплая, яркая глиняная жизнь, разноцветная дружная круговерть.

   А были ещё мастера, которые додумались до Гжели. Додумались до рыбы с городом на спине, до блюда, до часов и чайника. Додумались до людей с баяном и балалайкой. И особенно додумались до усатого кота с человечьими глазами. Который всегда начеку.

   А для полного удовольствия нашли мы напоследок Палех. То царевич, то Жар-птица, то чудо-терем и гривастые тонконогие скакуны...

   Так и ушли счастливые. И потом ещё были как дети какое-то время.

Из времени в вечность

   Конечно, после Пушкинского музея да после Эрмитажа, в нашем Художественном египетская выставка смотрелась не столь монументально. И тем не менее атмосфера загробности ощущалась вполне. В низких сумрачных залах с массивными чёрными колоннами было душно, как в камере пирамиды, где лежит безбедно и покойно вложенная, как самая малая матрёшка, в несколько слоёв саркофага почётная мумия Верхнего Царства.

   Древние египтяне не знали, что на смену их вечности придёт просто время, и почётные мумии начнут странствовать по музеям. В загробном мире нарушится вековое спокойствие и размеренность, и население массово обратится к стражу весов Анубису: как же так? а мы? мы так не хотим, примите меры. Кругом пойдёт шакалья голова стража. "Граждане, дорогие, - взмолится Анубис. - Я-то что могу? Мне тоже жалко нашей дорогой вечности, но скажите спасибо, что хотя бы время ещё не закончилось. Подумайте, что будет после времени."

   И замолчат, призадумаются человечьи души, притихнут ещё не взвешенные сердца. 

Но пока ещё не закончилось время, можно смотреть в душных и сумрачных залах на вечность. На каменный кусок плиты очень приятного сливочного цвета, плотно заполненный фигурами, предметами, знаками - раз и навсегда. Вот похоронная процессия, вот плакальщицы с длинными заломленными руками. Вот мумия, которую сзади уже обхватили  загробные заботливые руки и тянут куда-то за пределы, где уже ничего нет, кроме воображения.

   Ценным экземпляром выставки были ноги из розового гранита. По древнеегипетским меркам, статуя полноценная, потому что на боковых стенках сидения сохранилась надпись: корабельный мастер Ухау, он же жрец при пирамиде Хеопса. Человек значительный, которому нипочём и 26 веков своей эры, и неполный 21 век эры нашей. Бывают на свете ноги самодостаточные,  никаких дополнений и пояснений не требующие. Иногда, чтобы сделать себе имя, вполне достаточно ног.

   В самой маленькой и тёмной комнате посмотрели ролик: искусственный интеллект сообразил и показал, как выглядели жители Древнего Египта - женщина и мужчина. Получилось очень умно и реалистично, а через год будет ещё реалистичнее.  А ещё через сколько-то лет изображение сойдёт с экрана и создаст цивилизацию. В реалистично придуманной дельте Нила. На реалистично придуманной планете Земля.

Жители лета

   Почему-то кажется, когда приходит очередное лето, что на этот раз оно точно никогда не закончится. Те, прежние, заканчивались, а вот это - навсегда.

   Лето будет бесконечно своими закатами, зноем, запахом разнотравья, внезапными крупными дождями. Прочной зеленью, на фоне которой сменяют друг друга поколения цветов, ягод, яблок. Никогда не подводят многодетные кабачки. Домой их несём спокойно и уверенно, как носят, должно быть, поросят с рынка. И даже свежая, в неокрепшем мундире, картошка, не даёт усомниться в бесконечности летних дней.  И заметно покрасневшая рябина не предвещает неотвратимых перемен. А потом...

   Вдруг столкнёшься лицом к лицу с божьей коровкой, которая замерла на подоконнике - думает, как сюда попала и как теперь выбраться. А выбраться необходимо, ведь там, на небе, остались одни божьи телята. Вот, смотри, открываю окно.

   Почему-то коровка в горошек, а не картошка и кабачки станет последней каплей. Будет означать, что не вышло и на этот раз. И лето закончится.

   Лето пройдёт. И пройдут все его милые жители: яркий гриб в сосновом лесу; довольно прыткая толстая жаба с древними глазами; поразительная гусеница, ненасытно поедающая пастью лист, но именно поэтому будущая бабочка. Давно уже бабочка - где-то там, в глубине бесконечного лета, которое почему-то снова прошло.

Природа делает водопады

   Природа делает водопады в своих потаённых местах, в лесах и горах. Но люди всё равно как-то пробираются, находят тропы. Придумывают поверье, что если постоять под водопадом, исполнится заветное желание. Главное - донести это желание, как зажатую в кулаке золотую монету. Не потерять во время испытаний, которые на пути к водопаду, безусловно, предстоят. Придётся и в гору лезть, и балансировать на переброшенных через таёжные ручьи сухих стволах, перебираться по замшелым камням, где-то и оступиться. Но это редкость, ведь все ловкие.

   У всех в этот момент на тропе лёгкие, гимнастические, как у акробатов тела, у всех послушные ноги. Все целеустремлённые и неутомимые. Толком никто не знает, почему горизонтальная вода желания исполнять не умеет, а вертикальная может. Но так уж решили люди. А природа сделала водопады. Для тех, кто доберётся с желанием в кулаке, кто встанет под сильные, светлые, очень холодные струи.

   Прежнего человека те струи смоют без следа, и откроется под старой оболочкой человек совершенно новый. Такой сначала хороший, что никаким исполнением желаний его не испортишь.

   Но сразу человек не пойдёт. Сначала он присядет на корягу или камень, обалдевший и обессилевший. На краю чаши, которая полна, и всё никак не наполнится. Сколько ни лей в неё откуда-то сверху таинственной, вертикальной, исполняющей желания воды. 

   Ну, так что? Идём? Исполнится ли?

Уже исполнилось.

Сова и озёра

   "Кедровая сова" - название глухое, лесное, в дождливый вечер мрачновато-прохладное. Но завтра-то обещали солнце! Здесь останавливаются те, кто хочет посетить Ивановские озёра - известный далеко за пределами Орджоникидзевского района республики Хакасия памятник природы.

   Пока располагались да ужинали, в соседнюю юрту прибыл целый микроавтобус бодрых, одетых в спортивное людей среднего возраста. У юрты свойство: снаружи кажется небольшой, а внутри пятое измерение. На крыше стеклянный купол, для лучшего понимания: ещё ночь идёт или уже наступило утро?

   Кстати, про утро. Хозяйка "Кедровой совы" Аня посоветовала выходить к Ивановским озёрам как можно раньше, пока на тропе безлюдно. Всего Ивановских озёр четыре, но самые посещаемые из них первые два. Третье же и четвёртое, сказала Аня, лучше смотреть с горы и в лес не углубляться, потому что там, по проверенным данным, живёт медведица с медвежатами.

   Так и сделали. Долго ехали по сумрачному утреннему лесу. Ехали сквозь село Приисковое, в которое туризм уже немного пришёл, а старый, заброшенный рудник ещё не выветрился.          Наконец, на берегу мелкой студёной речки обнаружили начало маршрута, карту с предупреждением: остатки пищевых отходов могут привлечь медведей. Значит, не байки про третье-то и четвёртое. А может, и про первое со вторым.

   Но вскоре медведи были забыты. Тропа вилась живописно и непринуждённо, километры промелькнули и вот - первое Ивановское озеро! Молчаливое, глубокое. Прямо у берега, в густой прозрачной воде стояла неподвижно очень большая рыба, густо росли на берегу кремовые колокольчики. Белый и длинный, как сливочная тянучка, лежал на дальнем склоне ледник. Засмотрелись мы на него, удивились.

   Не знали ещё, что когда вскарабкаемся по склону, прыгая по большим камням, когда проберёмся по указателям сквозь густые заросли, откроется второе Ивановское озеро, с обширным ледником прямо на берегу. Толстый, в самый жаркий день не тающий язык висел прямо над водой. А нам нужно было выходить ещё раньше, потому что именно на втором озере настигла нас многочисленная туристическая компания, от которой немедленно отделилась группа одержимых. Одержимые полезли на ледник и стали фотографироваться в прыжке. Вечный снег крошился и стонал. А один человек на берегу разделся и с ужасным криком кинулся в ледяную бирюзовую воду. Две секунды продолжалось купание, но друзья успели снять видео.

   На месте медведей я бы не вышла даже на тонны оставленных здесь пищевых отходов. Я бы забилась поглубже в кусты с книгой Дарвина о происхождении видов.

   А впереди оставалась ещё Главная гора, с видом на третье и четвёртое озеро. Собрав остатки сил, частично восходила я, а местами и карабкалась по крутой тропе, которой не было конца и края. Надо было остаться внизу, хватило бы мне первого и второго, но... Не поворачивать же назад, когда столько пройдено. И вот уже кто-то внутри меня пришёл на помощь, открыл ещё одно дыхание и ловко управляет не очень послушными уже ногами. Только никогда эта тропа не закончится...

   Тропа закончилась. Сейчас, одну минуту... А лучше две. 

   Весь мир на ладони, ты счастлив и нем. Вот что это такое. Древний мир, на который то набегает большое облако, то вовсю светит солнце. В котором люди проходят, а времена года возвращаются.

   Свежая, полная сил, со скандинавскими палками в руках, взошла на вершину семейная пара лет семидесяти. И они тоже смотрели на мир. И все смотрели. А ведь ещё спускаться, и снова спускаться, и возвращаться обратно столько-то километров.

   Но кончились и эти километры. Вечером я лежала на кровати в юрте "Кедровой совы", смотрела в небо сквозь стеклянный купол, а существо моё гудело каждой мышцей - и глубинной, и поверхностного залегания. Как встану завтра утром?

   А завтра утром я, как ни в чём не бывало, встала и пошла.