На земле возле мусорных баков лежал бледный, разрезанный пополам арбуз. Это кому-то из людей не повезло, причём, судя по диаметру половин, довольно крупно. Можно было отнести арбуз обратно, и его приняли бы без единого слова, и взамен вручили бы другой - звонкий и гарантированный, насколько это вообще возможно. Но... ведь это всё возня покрупнее арбуза, и человеку комфортнее может быть потеря двухсот рублей, чем хождение с половинками, предъявление половинок, обмен половинок на очередное целое... Да и потеря ли? Ведь доброе дело напрашивается само собой. Вынеси аккуратно и отдай.
Бледные арбузные полусферы плотно обступили голуби и увлечённо ели малокровную мякоть. Один голубь даже забрался внутрь, в уже выклеванную яму, и переступал от наслаждения лапами, и лапы в точности совпадали по цвету с арбузом, как будто были тоже недозрелые; как будто их тоже можно обменять, но голубю лень возиться. И было издалека непонятно, где заканчивается арбуз и начинается голубь.
И осень стояла хоть и ранняя, но уже настоящая. Краснели у прохожих руки и носы, тихо и настойчиво краснела в парке рябина. И только арбуз лежал всё такой же бледный, углубляясь и уменьшаясь одновременно. Абсолютно такой же молчаливый, как все его спелые собратья - хвостатые и полосатые. Таинственные до самой последней минуты, пока не вонзится нож, не хрюкнут, распадаясь в стороны, два полушария - на этот раз абсолютно красные, с чёрными косточками и белыми искорками. А это значит, что мы сами столпимся вокруг, сами залезем внутрь с руками и ногами. С упоением первого укуса. А голубям ничего не оставим. Придумаем в этот раз другое какое-нибудь доброе дело.
