Новосибирск, детство в СССР, Пушкин, студенты, филологи, путешествие в Крым, школа, литература,праздники, личность, Сибирь, воспоминания

О литературе и жизни - со вкусом

Блог Ирины Васильевой из Новосибирска

четверг, 31 октября 2019 г.

Золотые горки

   Листья в осеннем парке лежат ровными, аккуратно сграбленными горками, и что-то удивительно напоминают... Что?
   А вот была такая игра, не помню, как называется; на самой древней ещё приставке. Только там лежали не листья, а золотые горки - их собирал тот, кто играл. А рекламу той приставки я и теперь скажу наизусть, хоть днём разбуди меня, хоть ночью: "Алькор" - магазин, его знают все дети! "Алькор" - это между вокзалом и ЦУМом. Иди в "Алькор" и купи себе "Денди", и всё для "Денди", что можно придумать."
   Сейчас, проходя между вокзалом и ЦУМом, и не подумаешь, что когда-то здесь был магазин, успешно торгующий игровыми приставками. Что такое вообще могло быть в нашем мире. Теперь мой сын-второклассник пишет на компьютере программы, в которых я ничего не понимаю, а потом нажимает на кнопку, и всё задуманное у него едет, мигает, крутится. Выполняет задачу рационально и чётко. Что ему те золотые горки? Это мои золотые горки.
   Потемневшие от первых заморозков, хрупкие и лёгкие, но всё ещё ровные, аккуратные, ещё не увезённые в больших чёрных мусорных мешках неизвестно куда.
   Каким только ветром не заносит в парк самых разных людей! Особенно свадебную пару посреди среды - ну и выбрали время. У всех свадебных пар деловой и сосредоточенный вид.    Особенно у пар поздней осени и зимы, ведь на улице в самом деле ужасно без куртки и пальто, а наиболее ужасно бывает без шубы выдыхать на пару пар. У заказанного фотографа руки примёрзли к аппарату. Но ведь другого такого дня не будет в жизни.
   Невеста обеими руками придерживает свадебный подол, чтобы не волочился по асфальту, и никто в целом мире не может ей сейчас помочь - ведь у жениха у самого костюм новый, и ботинки тоже. А завтра будет ещё новее.
   И сколько ещё пройдёт времени, прежде чем мы поймём по-настоящему: другого такого дня ведь не будет. Его не удастся остановить даже фотографией. Поэтому пользуйтесь тем, который есть. Ровными и золотыми своими горками.

вторник, 29 октября 2019 г.

Первый бобруйский

   Достаточно одного ночного ветра, чтобы сорвать с деревьев последние листья. Чтобы лежали они на новом асфальте двора, похожем после дождя на чёрное зеркало, на большую книгу невидимых человеческих следов. Зонты выворачивает наизнанку, выворачивает людей: лучше бы шёл снег. Но идёт то, что идёт.
   Солнца не было неделю и не будет ещё как минимум две. Многим людям в такую пору не очень. Вечное электричество не очень, за рулём не очень, да и в голове,честно говоря, не очень. А где голова, там и душа - всё бы ей печалиться об этом и о том. Магия поздней осени. Вязаные платья, детские синтепоновые штаны и манишки на шеях, и вдруг снова тёплый день, когда хочется уже чего-то холодного, основательного, прочного.
   Но пока мечется душа, мечется тело от одежды к одежде, мечется ни в чём не повинная голова. И даже рекламные голоса в супермаркете звучат в эту пору не агрессивно (купи! только сегодня! за 999 рублей, третье в подарок!), теперь они журчат, успокаивают, нашёптывают (ты вице-король Индии? очень хорошо, просто замечательно; главное - не волнуйся).
   В эти холодные дни, обволакивают далее голоса, когда света всё меньше, а тьмы всё больше, колоссальное значение приобретают ароматы. И начинают опять про корицу, про её тёплые ноты в кофе и пироге... Как будто мы ещё не начитались интернета, слыхом не слыхивали про уютный плед, чарующий аромат имбиря с ванилью.
   Мы начитались и мы слышали. Зачем же тогда стоять так долго возле полок с печеньем, вафлями и пастилой?

пятница, 25 октября 2019 г.

Чучело с гормоном

   Возвращались с Игоряном из шахматной школы и говорили, как всегда, про скелетов. То есть говорил Игорян, а я слушала новые бесконечные подробности.
   Сага началась примерно два года назад, с небольших рассказов о быте и нравах, истории, географии и обязательно фортификации. Рассказы складывались в огромные устные тома, один из которых назывался "Всемирный прорыв скелетов".
   Теперь я знаю всё. И про Легендарного Некроманта всё, и про скелетов-гигантов, и про костяных драконов, и что детство рядового скелета длится ровно 38 лет.
 - Что я хочу сказать, - говорит Игорян. - Ту битву с големами скелеты в итоге проиграли. Это была для скелетов прахорассыпчатая битва!
   И тут мы увидели, как у самой некрасивой в нашем городе гостиницы висит чучело. Тихонько качает на ветру резиновыми своими сапогами. Ничего себе чучело, почти огородное, если бы не тыквенная голова.
Ах, да, Хэллоуин ведь. Скоро.
   Неподалёку от первого чучела висело второе, с косой наперевес, за ним третье - в галстуке, четвёртое, с дорожным знаком "Кирпич". Не ходи к нему на встречу, не ходи, у него гранитный камушек в груди...
   Галерея чучел уходила в даль. На фоне мрачного приюта для гостей нашего города и стремительно угасающего пасмурного дня она смотрелась как развлечение в средневековом стиле. Скоро, скоро привезут ведьму, а пока - тихо качаются на ветру резиновые сапоги, пустые штанины и рукава...
   Маленькие заведения с хот-догами, бельгийским картофелем, пончиками и крем-супом в хлебных стаканах светились изнутри как праздничные головы. Светилось заведение "ЧумАчум", но не как дом из шкур, а именно как чума. Всё сходится. Зловеще было немного. Того и гляди привезут ведьму.

среда, 23 октября 2019 г.

Опыт и фасоль

    Ничего не меняется в нашем мире, и древнее поделки из природного материала может быть только опыт с фасолью. Он появился в то время, когда на земле была только одна школа на всех - школа жизни.
   Но мне-то сначала пришлось учиться в средней. В ней и проращивала. Опыт с фасолью стоял по программе в самое глухонемое, ускользающее и замирающее время, когда всякий живой организм желал бы одного - сна, да покрепче.
   Когда ребёнок засыпает в свои законные девять часов, а ты вдруг с ужасом осознаёшь, что с удовольствием бы последовала его примеру. А вовсе не жить полностью своей, тайной и насыщенной жизнью, состоящей из творчества и личностного роста. И если не гореть, так хоть книжку почитать... Нет, хочется именно упасть, укрыться, забыться; не слышать, как ворочается, как бродит за окном поздняя осенняя тьма. Как становится она гуще, глуше от окон-светлячков и совсем уж непостижимого ущербного месяца.
Спать немедленно, лечь рано, тяжело проснуться утром...
   И если люди в таком состоянии, чего можно требовать от простой фасоли? Спит фасоль, спит крепко в запечатанном пакете. Но люди тревожат её, люди тянут на свет. Людям задан опыт.
   Я проращивала фасоль по ботанике - значит, в пятом классе. Родительская помощь заключалась в том, что, обнаружив во время субботней уборки на батарее подозрительную баночку, они всё же спрашивали: "Что это?" и сразу не выбрасывали. "Это надо, это опыт!" Как можно выбрасывать опыт?
   Но дело продвигалось с большим трудом. Розовая фасоль мокла в тепле и темноте, а результата не давала ни на третий день, ни на пятый. И я очень опасалась, что получу за фасоль двойку.

пятница, 18 октября 2019 г.

Не хватает плезиру

   Сейчас мне вспоминается: то были осенние, вот такие же октябрьские вечера, как теперь. Только моего детства - лет семь или восемь, но никак не более десяти. Мир за окном доверху залит сажей, в ней вязнет и луна, и листопад, который в это время непрерывен, как стук сердца. И крадётся где-то совсем близко осторожный пока ещё снег. А у нас дома только что закончилась программа "Время", и теперь время смотреть фильм.
   Мне нравились тягучие и бесконечные, как осень, исторические, многосерийные (слова "сериал" тогда не знали). Например, "Россия молодая" - пока посмотришь, каникулы наступят. Я уж не говорю про "Михайло Ломоносова", который вовсе без конца и края.
Сейчас мне кажется, что это была осень.
   Я любила исторические фильмы. Не за правдивость и достоверность - их-то как раз в историческом кино быть не может. Я любила за атмосферу, платки да кафтаны, да нежный мех на шубах и шапках, да неуклюжие деревянные ложки. За города, которые преобразили в старые и старинные - толстые стены, маленькие окошки, тяжёлые низкие двери, которые если уж закрываются, то навсегда. За города, которые и преображать нет нужды.
   Я любила эти фильмы за людей. Они были удивительно настоящие - степенные, неторопливые, скромные, но знающие себе цену. Они никогда не ели с жадностью и умели горевать. Я любила слушать, как они разговаривают. Совсем не так, как мы: "Беси уговаривают, толкают: иди, Ваня, в хозява, хватит тебе горе-то мыкать."
Но горе мыкали многие, очень многие. Наверное, беси так и не сумели их уговорить.
   Что я могла понять в тех фильмах? Да почти ничего. Потому и запомнилось немногое: как царь Пётр обнимает и целует корабельного мастера, а потом врывается ночью в помещение и срывает с лежанки на пол перину прямо со спящим на ней человеком, и хватает его, и пинает, и кричит "Вор!", и усом дёргает. Как слушает царь Пётр челобитные, и снова дёргает усом: "Промышленника Змиева томил в сундуке, провертев в крышке, чтоб не задохся, дырья..."
   Ведь можно было не смотреть взрослое, непонятное, бесконечное. Уйти в другую комнату, играть, читать книгу для младшего школьного возраста. Но я не уходила и смотрела.

вторник, 15 октября 2019 г.

Ещё ценнее

   Мы получили ценную, ценнейшую бандероль. С обратным адресом: Москва, от Юлии Юрьевны Коваль. Распечатать не терпелось, но я взяла себя в руки и дождалась, когда придёт Игорян. Ведь это его победа, его подарочный авторский экземпляр.
   Теперь Юрий Коваль будет нам ещё ценнее, а это издание "Чистого Дора" самым любимым.
   Игорян быстро нашёл рассказ "Фиолетовая птица" и свой рисунок - тот самый, который сначала вышел в финал конкурса "Звёзды Ориона", а потом и попал в число призёров, работами которых была проиллюстрирована эта чудесная, очень живая и тёплая книга.

пятница, 11 октября 2019 г.

"В ожидании чуда"

   Каких только фильмов не видела я раньше в своей жизни! Не видела в том числе картину 1975 года "В ожидании чуда". Редкий случай: я посмотрела её от начала и до конца; не так, как  обычно смотрю неизвестное кино - перематывая песни главных героев, мысленно подгоняя сцены и диалоги.
   Фильм совсем наивный. Про то, как четырнадцатилетний Саша доказал теорему Ферма. То есть ему казалось, что доказал. Старый учитель математики настаивал: работу надо показать в Академии наук. В Москву, в Москву! А родители: не о том ты, Саша думаешь; у тебя по географии выходит двойка и по ряду других предметов. Но, понимаете, когда человек математик, думать он может только о математике. А когда он музыкант - только о музыке, и так далее.
   В школе я думала о математике очень мало и примерно так: опять этот тоскливый набор цифр, которые мне никак не даются, ненавижу. В сериале про Михайло Ломоносова поражала сцена, в которой блестящий Леонард Эйлер обсуждает со своим коллегой в парике какую-то задачу и говорит про неё: изящная.
   Вот уж слово, совсем не подходящее к двум глупым трубам в бассейне, к поездам, которые никак не могут встретиться в искомой точке, к тройке за итоговую контрольную от гороно, к учительнице, которую не понимаю, хоть лоб разбей...
   А тут вдруг кино, которого никогда не видела. И в нём старый учитель сам купил билет до Москвы, и отправил мальчика с теоремой в портфеле зимой и ночью, без родительского согласия. Михайло Ломоносов нашего времени.
   Отправил из маленького посёлка в Сибири (естественно, откуда же ещё!). Потом, правда, оказалось, что Сибирь, по мнению создателей фильма, расположена в Челябинской области. Но это деталь несущественная. Главное, что посёлок далеко, очень далеко от Москвы.

вторник, 8 октября 2019 г.

Драгоценные слёзы

   Плащ, куртка, пальто не должны быть осенью жёлтого или ярко-зелёного цвета. Потому что все встречные насекомые будут думать, что это специально для них приготовленный кусочек природы. Слетятся и будут отплясывать как на свадьбе у мухи Цокотухи. Спать насекомые ещё не хотят, зима им в глаза ещё не катит, поэтому бросаются отовсюду. Но особенно почему-то с лиственниц - золотых, мохнатых, не облетевших ещё лиственниц, возле которых я остановилась, чтобы посмотреть на смолу.
   Что я знаю о смоле? Да практически всё. С самого раннего детства пальцы мои были приклеены к кедровым шишкам, и вкус орехов непременно усиливался тягучим смоляным послевкусием - ароматным, горьким, противоангинным. Шишки можно и нужно было всегда. А вот волшебные тонкие пластинки кедровой самодельной жвачки - живицы, которые плавали в банках с водой у базарных старушек, были под запретом. Ну, почему, почему? Ведь это жвачка! Купите! "Да ты всё равно не будешь её жевать, - находили взрослые деликатную причину отказа. - Она горькая."
О, я буду! Купите!..
   Сейчас свободно, в любой аптеке. Изредка я покупаю смоляную жвачку, думая больше о горле, чем об удовольствии. И соглашаюсь запоздало: это не для меня в детстве. Но теперь всё хорошо, теперь-то я всё понимаю.
   В каждом большом лесу я обязательно смотрела на смолу. Воздух был сухой, горячий, очень лёгкий, стволы сухие и бесконечные, а смола именно как слеза. Я в то время ещё не знала стихотворения "Анчар": "И застывает ввечеру густой прозрачною смолою..." Не слышала это проходящее через время и пространство пушкинское У, которое струится теперь по древу всей моей жизни.
   Я не знала, не слышала, но понимала, что смола густая и прозрачная. И больше никакая.

воскресенье, 6 октября 2019 г.

"Монстрология"

   Купила Игоряну я в букинисте, прошу прощения, "Монстрологию". Знаю, что у всех моих читателей есть чувство языка, не хотелось бы его оскорблять и самой оскорбляться, но слова с обложки не выкинешь. Язык - структура живая, изменчивая, чутко реагирующая. Когда-то я морщилась лимонно, услышав,как очередной кулинарный видеоблогер натирает сыр "на мелкую тёрку", а теперь и "Монстрологии" не боюсь. Наверное, я мудрею.
   Если бы я в детстве была мальчиком, я упала бы в восторженный обморок от такой "Монстрологии". У меня бы часто билось сердце и шевелились от любопытства уши под нестрижеными волосами. И на следующий день все бы играли во дворе исключительно в монстров. Все бы хотели быть драконами, кентаврами, а кряжистым циклопом никто бы не хотел, а девчонок дразнили бы гарпиями. И чтобы не подраться, кому быть оборотнем, а кому йети, мы бы считались, как повелось с древнейших времён: "Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана"...
   Но Игорян - это не я в детстве, он и считалок никаких не знает. "Монстрологию" он принял без восторженного трепета, но со спокойным интересом исследователя. Тщательно открывал все конверты, рассматривал карты, шифры, образцы шкур, и особенно пристально - паспорт натуралиста-историка доктора Эрнеста Дрейка, главного монстролога всех времён и народов.
 - Что-то я не могу здесь прочитать, - говорил  Игорян. - Буквы слишком красивые.
И я читала красивые буквы.

вторник, 1 октября 2019 г.

Славное время

   Вдруг замечаешь, что в восемь вечера за окном кромешно темно. А в одиннадцать ещё кромешнее, потому что с улицы исчезли последние люди. Все в этот час сидят поближе к обогревателям, в волнах сухого нездорового тепла. А то и вовсе лежат под всеми своими одеялами, а сверху плед, а сверху ещё бы что-то набросить, и тогда ноги в мягких и толстых белых носках, наконец, согреются, и приснится сон. А как настанет в твоей жизни без пятнадцати семь утра, тогда и будешь думать: встать немедленно и мужественно или позволить себе ещё минут пятнадцать под двумя, под пледом и чем-нибудь ещё. И за окном будет так темно, как будто время остановилось...
   Славное время. Да, славное. Примерно в эти дни, только когда мне было четыре года, я пожалела своего пластмассового крокодила за то, что он такой холодный, и положила его на раскалённый обогреватель - да здравствует милая Африка.
   Крокодил потёк, от крокодила проветривали с таким трудом нагретое помещение. Я плакала честными, а не крокодиловыми слезами, но в то же время познала творчество, таинственный переход души из одного состояния в другое. Ведь всё, о чём я помню, не могло расплавиться без следа.
   Я любила это время за очень серое небо, очень жёлтые листья, очень холодные руки, очень тайные мысли и очень глубокие сны.
   Когда мне было четырнадцать, больше всего в этом времени мне нравились осенние каникулы. Вот сейчас, рано утром, из дома все уйдут в дождливую столетнюю мглу, а я надену третьим слоем одежды папин махровый полосатый халат производства ГДР, подверну рукава.    Я умело испеку в электровафельнице стопку незакрученных домашних вафель - только ими и буду питаться целый день с чаем. И, наконец, сяду с огнём в груди за свой школьный стол, разверну тайную тетрадь со стихами или прозой... Мне было совершенно всё равно, что писать, лишь бы стояли под рукой вафли и дома никого, лишь бы заполнялась плотными строчками очередная страница.