На дальней станции сойду

а

    Наш поезд звали "Новосибирск-Нерюнгри". С такими данными он мог везти только в Запределье. Не-рюн-гри. У заядлого путешественника небось сразу затрепещет в груди. Где это?

   Но я не заядлая. Я посмотрела в интернете, для общего развития. Оказалось - город, центр Нерюнгринского района Якутии, образован 6 ноября 1975 года. Среднегодовая температура минус 6, 9 градуса.

   Нет, нам нужно вовсе не туда. Нам бы только ночь продержаться, а потом сойти на дальней станции, где васильковая синяя тишина и пахнет мёдом.

   Пока проводница проверяла наши билеты, Игорян нетерпеливо приплясывал. Тянул к железной лестнице о четырёх ступеньках, ведущей в тёмный тамбур, а уж оттуда - по узкому проходу - прямо в неведомое.

   За спиной Игоряна нетерпеливо подпрыгивал первый в его жизни индивидуальный рюкзак, предмет особой гордости. В рюкзаке имелось всё, что на данный момент наиболее дорого сердцу: оранжевая гоночная машина и три разновеликих зверя: корова, свинья и овца.
   Мне вот ещё чем нравятся дети. Они берут в дорогу действительно всё самое нужное. Необходимый минимум, ничего лишнего. И приплясывают в предвкушении.

   Я тоже приплясывала когда-то. А ещё мне нравится детская способность крепко и беззаботно спать в поезде. Я сама когда-то обладала такой.

   Просыпаешься рано-рано утром. У родителей на верхних полках - первозданная тишина, за окном - первозданный мир и новое уникальное солнце. И пейзаж, пока спали, поменялся весь. Наш скорый поезд потрудился на славу.

   Вместо нашей равнины Западно-Сибирской теперь бескрайняя тайга, хвойные горы, отвесные скалы, слегка подсвеченные розовым. А на них уже вовсю висят альпинисты со всем оборудованием. И речка извивается живописно, и маленькие домики на берегу. И маленькие дети машут вслед, не зная, что мы - это мы.

   А самое главное - не пропустить бы столб, разделяющий Европу и Азию, не пропустить бы гулкий железнодорожный мост, не пропустить бы одиноко растущее дерево и одиноко идущего своей дорогой человека с велосипедом в поводу.

   Поэтому нужно немедленно закутаться в одеяло ( на соседней нижней полке ещё раньше меня проснулся и закутался старший брат). Смотреть в окно без перерыва, до упора.

   А потом легко спрыгнут вниз ловкие молодые родители, а ещё потом заглянет в купе проводник с подносом: "Доброе утро! Чаю не желаете?"

   И мы желаем, конечно - с белым параллелепипедом белейшего прессованного железнодорожного сахара, в тонком стакане с подстаканником.

   А поезд мчится по высокой насыпи, чай волнуется раз, чай волнуется два. И радио поёт всю правду:

                                  И шар земной, как ни кружит,

                                  Не убежит, не убежит от солнца. 

   А теперь вот не могу спать в поезде. И чаю не желаю. Вроде бы и купе такое же, ничуть не изменилось. И опять 4 человека в нём. А не спится почему-то.

   И когда счастливый Игорян стремительно уснул под плавное покачивание и перестук колёс, я долго ворочалась с боку на бок. И была усталость у меня, но сон не приходил долго.
   А потом прерывался, как пунктирная линия, на всех крупных станциях, долгих остановках: Тайга, Анжеро-Судженск...
   И неразборчивый голос диспетчера говорил на всю округу, что мы прибыли ненадолго на первый путь.
   А потом убыли. И сошли ранним утром на маленькой станции в Кемеровской области. Поезд постоял одну минуту и уехал дальше в Нерюнгри с минусовой среднегодовой температурой.
   А нам ещё 40 километров на машине. И вот наконец-то, когда лето перешло на вторую половину, ступили на землю прямо с крыльца.И земля оказалась тёплой.
   Игорян, как истинный сын большого города, сначала проявил недоверие: не пойду, не хочу, не сниму.
   Но когда увидел группу куриц во главе с петухом - обомлел. Когда увидел прямо на грядке растущую клубнику - оторопел и съел сразу три не очень маленькие порции. Ронял ягоды на землю и расстраивался, а потом говорил великодушно: "Пусть едят муравьи!"
   Через полчаса он ходил по двору в одних трусах, жуя огурец. Про город забыл напрочь. И день был - бесконечный. Так всегда бывает, если приезжаешь прямо с утра, если встаёшь на рассвете.
   Это не как на даче, нет. Это другое. Это русская деревня. Фляга с родниковой водой в сенях, наклонно висящее зеркало и много неожиданных вещей, которые только на первый взгляд случайные, а на самом деле знают, о чём мы думаем. Что чувствуем сейчас.
   В книжном шкафу, рядом с буклетом "Моды-1975", обнаружили старого "Евгения Онегина", год издания 1964. С карандашными пометками прежних школьников на полях: "Отец", "Мать", "Таня", "Выучить".
   В том числе и вот это выучить, разумеется. А вы как думали?

                            Деревня, где скучал Евгений,

                            Была прелестный уголок;

                            Там друг невинных наслаждений

                            Благословить бы небо мог.

                            Господский дом уединенный,

                            Горой от ветров огражденный,

                            Стоял над речкою. Вдали

                            Пред ним пестрели и цвели

                            Луга и нивы золотые,

                            Мелькали сёлы; здесь и там

                            Стада бродили по лугам,

                            И сени расширял густые

                            Огромный, запущенный сад,

                            Приют задумчивых дриад.

   Задумчивых дриад в нашем саду я что-то не приметила. Я сама бродила задумчивая. В чём главное отличие? Тихо здесь.

   Тихо и просто. И в комнатах прохладно - пусть хоть какая жара за окном.

                            Всё было просто: пол дубовый,

                            Два шкафа, стол, диван пуховый,

                            Нигде ни пятнышка чернил.

                            Онегин шкафы отворил;

                            В одном нашёл тетрадь расхода,

                            В другом наливок целый строй,

                            Кувшины с яблочной водой

                            И календарь осьмого года...

   Не помню, какой год на дворе. Не хочу помнить. Вполне возможно, что и осьмой, какого-то века. Пусть будет так.

   А день первый был бесконечный: клубника, петух с красным гребнем, собака, сразу признавшая нас за своих, жара, малина, сон на веранде, ноги в песке, озеро тёплой воды в соснах по берегам, свежий мёд, стопка древних "Мурзилок" и "Весёлых картинок" на чердаке, жарко истопленная баня, звёздное небо, глаза закрываются. Всё.

   Лето моё изначальное.