Тайна вещества

Рисунок Дениса Бурусова из книги Г. Остера "Физика"

   Смотрели с Игоряном научно-популярный фильм "Тайна вещества" - половину за один раз и половину за второй. Очень цветной был показан там мир 1956 года: камни, море, цветочный луг с мохнатым шмелем, кучевые облака... Так было в те времена, когда мраморный бюст древнегреческого философа и учёного был человеком, так есть, и так будет. И неторопливый голос ведущего, размеренно выговаривающий на старомосковский лад все слова, не устанет популярно и научно объяснять: возьмём жёлтую серу, смешаем её с небольшой серебристой лепёшкой живой ртути, и получим нечто новое - красную киноварь. И действительно, в результате получилось красное.
   А уж до чего хороша запаянная реторта в учёных руках Михайлы Васильевича Ломоносова, который раньше всех всё открыл. Как раскладывает, курит и снова раскладывает пасьянс из химических элементов Дмитрий Иванович Менделеев. И окончательная таблица в его великой и бородатой голове ещё не сложилась, но путь ясен, предопределён, и победа близка.
   Менделеев состоит в бумажной переписке со всеми главными учёными Европы, и медленная скорость почты обратно пропорциональна головокружительному развитию науки.
   Так не спали они ночей - умные, бородатые, в париках и чулках. Думали про чёрное и прозрачное, которые в сумме должны дать белое. На этот раз точно должны дать. И в том был смысл их жизни. И внятный голос за кадром как будто намекал: а ты? у тебя смысл жизни какой? в твоей-то запаянной реторте происходит хоть какая-нибудь реакция?
   В это время в моей реторте дрожат и взаимодействуют молекулы памятных веществ - школьные уроки физики и географии, на которых смотрели мы такие же почти фильмы, только чёрно-белые, но с голосом за кадром таким же правдивым и размеренным, и временами торжественным - в тот миг, когда нашим учёным в белых халатах удавалось раньше всех всё открыть. И устремлённая в будущее музыка была похожа на гимн в их честь.
   Мне нравились уроки с фильмами. Они означали, что можно хоть немного расслабиться, потому что опроса не будет, и контрольной тоже не будет. Сейчас задвинут плотные чёрные шторы, и в кабинете станет таинственно и немного сказочно. Как дома перед сеансом диафильмов. Запускай, Билли!
   Трещал на последней парте заслуженный кинопроектор, крутилась кинолента. Кто-то немножко спал, пользуясь случаем, кто-то грустил, что в темноте невозможно списать домашку по геометрии у единственного ученика, который решил все задачи, и пи у него сошлось с квадратным корнем...
   Так было по географии, по физике. А химия в восьмом классе оказалась скучнейшим предметом. Никакой тайны веществ в ней не было, только бесконечные коленчатые непонятные формулы, абстрактный какой-то купрум, туманные углеродно-водородные комбинации.
   Тайна состояла в том, что кто-то мог над ними не спать ночами, искать и не сдаваться, победно любоваться искомым бурым осадком на дне колбы. А я была инертна, как газ гелий, но не столь благородна.
   Ничего не осталось во мне с тех пор, кроме камня и облака, которые никогда не изменятся. Кроме внятного, неторопливого голоса, говорящего о том, что тайна всё-таки есть, вот она: было чёрным, а стало белым. И на этот раз обошлось без взрыва. И я тоже вполне могу открыть - пусть не всё и не раньше всех, но что-нибудь тоже такое третье, связанное со стихиями и вечными законами нашего мира.