Самый дальний из всех лесов был в мире сосновый бор. В семь лет я измеряла своё деревенское, бабушкино лето расстоянием до бора - шесть километров. Такое же бесконечное. Бор был настолько далёк, что казался дымчато-голубым. Туда, в бор, уходили быстрые электрички и бесконечные товарные составы. Именно туда вела пыльная и горячая июльская улица.
Чтобы идти, сначала нужно напиться ледяной воды из колонки за калиткой, налегая на рычаг всем телом и всей душой. Теперь должно хватить на все дома до околицы. Вот тут живут ближайшие соседи Малышкины, Аньша и Кольша Ишины; там Никола Драник, одновременно лысый и кудрявый. Потом ещё Тутовы, Филатик, пожилой Селя (он же Серёнька), Мэрик... Наконец, в самом дальнем длинном доме жил всеобщий дядя Ваня. Так его называла абсолютно вся деревня: дядя Ваня. Возраста он был неопределённого, а значит, мифологического, бессмертного.
Одевался дядя Ваня во всё белое, на голове носил летнюю шляпу с дырочками. Ходил с тростью, подволакивая ногу, а кисть руки у него была странно изогнута. Теперь-то я понимаю, что таковыми часто бывают последствия инсульта. Но тогда дядя Ваня казался мне чем-то вроде бабы Яги, только почему-то дядя.
Сразу за домом дяди Вани начинался, как и полагается, другой мир - поля, поля... Мы уходили детскими ногами по горячей дороге в поля, ужасно далеко, но всё-таки не до бора. Хоть я всегда держала его в мыслях: дойти бы до бора. Нет, страшно.
Мы шли по дороге, подбирая сокровища - маленькие квадратные плиточки, покрытые голубой глазурью. Пшеница стояла в полях, как плотное золото. Кто-то из взрослых сказал, что если съесть из колоса зерно, то будет жвачка. Конечно, это оказалось неправдой. Взрослые часто обманывают.
Но вот однажды взрослые сказали правду: поедем в бор. В Бор! В синий лес, где исчезали без следа быстрые электрички, бесконечные товарные составы и мои семилетние летние мечты. Я была под таким впечатлением от столь неслыханной правды, что не запомнила, на чём же мы приехали в тот Бор. Уж не на раме ли привезли меня велосипедной? Очень может быть. Зато хорошо помню, как скользили сандалии по земле, густо усыпанной сухими иглами. А Бор оказался высок и светел. Очень высок и невероятно светел. Лёгок, ароматен и прозрачен, как смола на могучем, абсолютно прямом, шершавом и очень тёплом стволе. А ствол уходит прямо в небо и плавно раскачивается, и шумит недосягаемо.
Хотелось долго смотреть на смолу. А мы ведь приехали за земляникой. Потом её заставят есть с молоком, но даже эту пытку можно вытерпеть ради того, чтобы попасть в Бор. А мы снова поедем в Бор? А когда?
В то лето больше не поехали. А сосновый лес до сих пор кажется мне другим, таинственным миром. Светлым и прекрасным. Но вечером он рождает во мне большую, размером с целое сердце, неглубокую печаль. В час, когда уходит солнце, скользя недолгим янтарным, смоляным цветом по кронам и стволам. Сама не знаю, откуда и почему печаль. Ведь Бор - это всегда правда огромной силы. До которой так просто доехать на раме велосипеда.
Комментариев нет:
Отправить комментарий