Осенняя терапия

   Ещё Корней Иванович Чуковский сетовал, что знакомство с Пушкиным в школе начинается с таких текстов, после чтения которых у детей гарантировано не появится желание это знакомство продолжить. Возникает подозрение, что цель чиновников от образования именно в том и состоит: если уж отпугивать, то наверняка, со знаком качества, на всю оставшуюся жизнь. Сто лет прошло, а ничего не изменилось: всё та же пейзажная лирика - отрывки из "Евгения Онегина", потом ещё "Унылая пора! Очей очарованье!, "Зимнее утро" ("Открой сомкнуты негой взоры..."), "К морю" ("Ты ждал, ты звал...я был окован; вотще рвалась душа моя. Высокой страстью очарован..."). И уж точно ни одно сердце школьного возраста не заставят трепетать строчки "Несчастью верная сестра, надежда в мрачном подземелье разбудит бодрость и веселье..."

   Министерство просвещения, очнись. Посмотри в глаза печальной правде. Сколько ещё поколений школяров нужно принести в жертву, чтобы стало ясно: Пушкиным нужно заразить, очаровать. Подсадить нужно на Пушкина, чтобы потом без него было невозможно дышать. Вот тогда (в своё время), может быть, и лирика откроется, и даже "Навис покров угрюмой нощи"; интересно ведь, что довело до слёз на экзамене старика Державина. И эти слёзы пробьются сквозь ученические бряцающие строчки. Это будет уже другое. Это будет любовь. Но до любви нужно ещё дорасти. И начинается она, как известно, с изумления и тайны, а не с контрольного вопроса "В каких строчках выражено отношение поэта к няне?"

  Как же я ненавидела эти вопросы! Зато прекрасно помню, как в классе третьем или четвёртом отыскала в толстом томе стихотворение "Жених".

                     Сидит, молчит, ни ест, ни пьёт
                     И током слезы точит,
                     А старший брат свой нож берёт,
                     Присвистывая точит;
                     Глядит на девицу-красу,
                     И вдруг хватает за косу,
                     Злодей девицу губит,
                     Ей праву руку рубит.

   Вот именно такого хотелось, ещё, и побольше. И такое отыскалось незамедлительно: "Вурдалак", "Утопленник", "Бесы"...  А главное - никто не лез с вопросами, не грозил двойкой, если не выучу наизусть, не нудил про "образы". Это была свобода. Это было упоение. Это был Пушкин.

   А "Пиковая дама"? Особенно сейчас, когда за три секунды можно узнать и про пароли, и про пароли пе. Уже в который раз просит Игорян перечитать ему вслух "Гробовщика". Любимые скелеты! И бесподобный пушкинский юмор.

"Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: "здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются на прокат и починяются старые".

"В эту минуту маленькой скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адрияну. Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светлозелёного и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели на нём, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах. "Ты не узнал меня, Прохоров", - сказал скелет. "Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб - и ещё сосновый за дубовый?" С сим словом мертвец простёр ему костяные объятия но Адриян, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался."

   Я открыла Игоряну большой секрет: Пушкин лечит. Когда у меня болит горло и невозможно разговаривать, я читаю вслух с любого места "Онегина". Помогает всегда. И этой осенью нашлось, что обсудить: строфы о дороге в Москву.

                     К несчастью, Ларина тащилась,
                     Боясь прогонов дорогих,
                     Не на почтовых, на своих,
                     И наша дева насладилась
                     Дорожной скукою вполне:
                     Семь суток ехали оне.

   Пушкин неисчерпаем, и в любой момент жизни нужно брать у него то, что необходимо именно сейчас. Просто читать "Медного всадника" - безо всяких трактовок и лишних словес, а просто: "Была ужасная пора..." И навсегда впечатывается в сознание и подсознание страшная и величественная картина: за маленьким человечком скачет по гулким и пустым улицам грозный и громадный всадник. Зачем, почему - сейчас неважно. Главное, что Пушкин поразил, он живой, он здесь. И его отношение к пленному орлу или няне выражено вовсе не в подчёркнутых строчках.