Голова гения Пушкина

Янтарный наш

   Моя дочь спросила, нельзя ли вынуть из деревянной рамки портрет Пушкина, который она подарила мне на день рождения года два тому назад? Нельзя ли прямо сейчас извлечь этот графический ужас, и с глаз его долой - спрятать, а лучше всего уничтожить. Да! Уничтожить немедленно.
   Мне хорошо знакомы такие чувства. Они говорят о развитии. Мне самой бывает невыносимо смотреть в глаза своим неуклюжим ранним творениям. Тоже хочется задвинуть их куда подальше, чтобы не смущали глаза и душу своим убожеством.
О, мне знакомы не по наслышке такие чувства. Поэтому я сказала непреклонно:
 - Нет, вынимать портрет Пушкина из рамки нельзя! Как тебе не совестно? Как тебе могло в голову прийти подобное? И давай закончим этот разговор. Я всё сказала.
 - Так ведь ужасно нарисовано! - возразила Эвелина.
Но я проявила твёрдость и последовательность. Я сама бакенбардозависима и держу в строгости всё семейство. У меня есть Особая Стена, на которой красуются пять разновеликих милых сердцу портретов. Один из них - самый огромный, самый неимоверный - я собственными руками, с героическими усилиями привезла когда-то из Петербурга.
 - Мама! - сразу в случае чего признаётся Игорян. - Я прыгал на диване, и один твой Пушкин перекосился, и я его поправил. А второй Пушкин упал и что-то никак обратно не вешается. Иди повесь его.
Я немедленно иду и вешаю.
 - Пыль протереть надо, - говорит Игорян, проводя пальцем по стеклу.
Я немедленно вытираю пыль.
 - Нарисуй мне Пушкина для блога, - прошу Эвелину.
 - Опять! - страдальчески закатывает она глаза. - Я тебе уже тридцать Пушкиных нарисовала, всяких разных.
 - Разговорчики! - грозно говорю я. - И чтобы сегодня же вечером было готово!
Строгость - это наше всё. Последовательность и твёрдость.
   Бродя по светлым залам Калининградского музея янтаря, муж наткнулся на искусно выложенную, тщательно отшлифованную и отполированную по всем правилам голову Александра Сергеевича. В самых её недрах верно и вечно восходило солнце. Муж рефлексивно сфотографировал голову и привёз её мне. Он привёз целый букет голов: Л. Н. Толстого,

князя Александра Невского,

царя Петра Первого,

и даже целый СССР с рабочим и колозницей, у которой в объятиях колосился толстый сноп - аппетитно и плавно, как застывшая варёная сгущёнка.

   Но Пушкин главнее. Его голова обязательно присутствует во всех рукотворных музеях. Он потребен умельцам всех рангов и всех мастей, как воздух. Однажды в октябре мы обнаружили на пустынной по случаю несезона дачи Раевских в Гурзуфе голову Александра Сергеевича, сотворённую из пня. Это был апофеоз. Кто-то дерзновенный просто вырезал на пне кудряшки, и мир стал ясен, и все сомнения исчезли.
   Любая кухарка может нарисовать Пушкина, сделать его из подручных материалов, слепить из того, что было.
   Когда я узнала, что в нашем городе есть общество инвалидов имени Александра Сергеевича Пушкина, мне стало грустно оттого, что Ильф и Петров не пишут больше.
   Когда я узнала, что недалеко от Оперного театра открыта рюмочная под названием "Чёрная речка", вход в которую украшен головой поэта в стиле граффити, с тщательно прорисованной мишенью во лбу, а по стенам рюмочной - картины местных художников, лауреатов премии "Негодяй года", мне стало печально, что нет больше в мире Кафки - глубоководного исследователя бездн человеческих.
   И никто не сможет объяснить, почему головы в мире такие разные: профессиональные и неумело начертанные; пни с кудряшками и отшлифованный янтарь-ловец солнца; и первобытный необработанный материал, ещё не нашедший своего мастера...