Новосибирск, детство в СССР, Пушкин, студенты, филологи, путешествие в Крым, школа, литература,праздники, личность, Сибирь, воспоминания

О литературе и жизни - со вкусом

Блог Ирины Васильевой из Новосибирска

пятница, 4 ноября 2016 г.

Мимо ярмарки

Оранжевеют вовсю
   Возле парка, где мы гуляем - цирк. Возле цирка - ярмарка. Целый грузовик капусты. Большой кочан лежит на видном месте, привлекая посетителей. Хочется подойти и дать ему щелбана - послушать, как зазвенит. Может, внутри у него и не кочерыжка вовсе, не главный компонент борща, а тугой ноябрьский воздух, из самой глубины осенних лёгких - глубокий вздох, печальный привет. Жаль, что нельзя подойти и дать капусте щелбана. Нельзя проверить, мяч ли она? Нет, не мяч. Поздняя осень - время одиночек, какие могут быть в ноябре командные игры? Каждый своим торгует в ноябре. Каждый покупает своё.
   Я торопливо шагаю сквозь ярмарку холодными своими ногами. Опять начинается. Вроде и минус ещё не так велик. Но не помогают уже ни зимние ботинки с натуральным мехом, ни тёплые носки из верблюжьей шерсти. Отмороженные в школьные времена ноги не желают идти на уступки. Через час прогулки я начинаю поджимать копытца, страстно мечтать о доме, проходить мимо быстрым шагом, смотреть ровно одну секунду.
   Две секунды смотреть на палатку, торгующую большими и малыми белыми валенками старого образца - округлыми, ни разу не изящными, может быть, даже стопроцентно натуральными (почему нет? бывают же на свете чудеса). О, как безумно, как тепло они бы сейчас на мне смотрелись!
   Стучу мимо своими каблуками, своими копытцами в натуральной шерсти - острая сатира на саму себя. Валенками торгуют по левую руку, справа - большая афиша: "Цирк из Парижа! Дети до 5 лет бесплатно."
   Вечером дочка рассказывает, как труден многим предмет композиция. Надо не просто изобразить фигуру и вещи, нужно донести чувство. Например: платье брошено на стул, и даже не на переднем плане, а ты смотришь и знаешь точно, что его хозяйка недавно вернулась с нехорошего свидания и в данную минуту плачет в соседней комнате. Давно плачет и безнадёжно. Вот так.
 - Что-то вроде метафоры, - понимаю я. - Метафоры везде, на каждом шагу, только успевай ловить и записывать.
  - Это у тебя везде, - возразила Эвелина. -  У тебя творческая мышца уже накачана. А мне думать надо, иногда долго и туго.
 - А вот чем тебе не сюжет? - мгновенно заработала во мне накачанная мышца. - Цирк с афишей про Париж, а напротив ярмарка с русскими валенками. На филологическом языке -  антитеза.
 - Это идея! - одобрила дочка и черкнула что-то у себя на бумажке.
 - Можно ещё продавцам сделать красные от мороза носы, - не унималась я. - В широком смысле. Отсылка к клоунам и далее: продавец - фокусник, жонглёр, эквилибрист и заклинатель змей... Жизнь есть не столько сон, сколько цирк.
 - Мама, это совсем уж будет абсурд и лубок! - отвергла дочь моё предложение. - И ты мне больше не подсказывай, я сама хочу научиться.
   Так ведь абсурд и есть. Как же не абсурд? Этот жёлто-зелёный парк, этот льдистый после недавней оттепели комковатый снег, эти запоздалые листопады, этот слоёный пирог от самой природы - слой снега, слой листьев, слой снега, слой листьев. Присыпать песком по вкусу.
Холодные ноги в верблюжьих носках.
Моя бесконечная любовь к этому месяцу года.
   Я иду мимо ярмарки скоро-скоро. Мимо клюквы в деревянном лотке: вот продавец зачерпнул её лопаткой и сыплет в литровую банку, отмеряет покупателю нужную порцию. И тёмно-красные ягоды перестукивают стеклянным, глухим, сплошным. А другой покупатель спросит ярчайшей облепихи, черники захочет третий. Всё есть. Мёд и рыба. Грибы и травы. Гобеленовые покрывала и меховые ушанки. Громадные розово-оранжевые тыквы удачно рифмуются с утомлённым солнцем, уходящим куда-то туда, за девятиэтажные спины, за прямую ветреную улицу Челюскинцев, за железнодорожный вокзал.
   А я никогда ничего с ними не праздновала, с этими тыквами, даже пшённую кашу. Знала: кто-то другой, не я будет вырезать в тыквенной голове зигзагообразный рот, и все остальные такие штучки. Но про Золушку помню твёрдо: как превратилась её карета, как равнодушно били часы.
   И шагаю по ярмарке дальше, мимо, мечтая о капустном щелбане, о неуклюжих валенках, о стеклянном литре клюквы. И тыквы так удачно рифмуются с уходящим солнцем, что хочется немедленно черкнуть об этом на бумажке. И сказать: "Спасибо за идею!" И дальше учиться самой.


6 комментариев:

  1. Афина взамен Петрушки. Ярмарка меньше всего меняется.
    Капустный щелбан, стеклянный литр клюквы, неуклюжие валенки - у нас то же самое, но мы бежим и ничего не замечаем, получается буквально "мимо ярмарки". А теперь и мне хочется дать капусте щелбана, вспомнив эти метафоры и антитезы.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Слава капусте, клюкве и валенкам! Они никуда не денутся, подождут, пока мы их заметим. И на щелбан не обидятся - знают, как трудно бывает человеку остановиться. Особенно если у него ноги холодные и нос красный.

      Удалить
    2. Я только сейчас заметила, что вместо слова афиша написала Афина. Да простит меня богиня.
      Утром в соцсети прочитала, как тяжело переносят люди ноябрь. И поняла, что мне очень близко в текстах ЛитераТорта. Это твое авторское восприятие - свежее, как клюква, капуста, тыква. Яркое, звонкое, солнечное. Так на мир смотрят дети и поэты.

      Удалить
    3. Света, спасибо на добром слове! Очень люблю ноябрь - первые холода, ранние сумерки, вот эту всю мрачность за окном. Вдохновляет. Наверное, это осеннее обострение.

      Удалить
  2. Здравствуйте, Ирина! Про "слоёный пирог" правильно и сильно, а ещё про то, что жизнь-это , скорее всего, цирк. Как тут не вспомнить Шекспира с его: «Весь мир - театр.
    В нём женщины, мужчины - все актёры." или Моэма...

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Здравствуйте, Елена Алексеевна! И цирк этот, этот театр без конца гоняет по кругу свои сюжеты. Столько веков прошло, а ничего нового. Разве что абсурд явно начинает преобладать над комедией и драмой.

      Удалить