Смотреть в провал

   Если ранним августовским утром искупаться в холодной и очень мягкой воде солёного озера Учум, бодрость в теле просыпается невыносимая. А куда её девать? Особенно если погоды стоят неверные, и в небе сто оттенков серого грозят перейти в один чёрный.

   Так ведь здесь совсем неподалёку лежит Республика Хакасия! Никогда не думала, что попаду туда. И вдруг попала. Знающие люди сказали, что без посещения Туимского провала хакасские впечатления не могут быть полными. Нужно обязательно посмотреть в провал. Это звучало необычно и таинственно. Смотреть в провалы мне раньше никогда не доводилось.

   И была дорога: по левую руку - огромное стадо коров, по правую руку - табун лошадей не меньше, в сопровождении настоящего, верхового пастуха. А вдали клубятся, как облака, милые овцы... И невозможно глаз отвести от этого пейзажа, как будто написанного нежной акварелью - светло-зелёный, охра, голубой, который неуловимо угадывается за пеленой серого. Плавные горы, степные травы, безлюдный, очень спокойный простор. Похоже на сказку или очень простую и ясную жизнь. Смотреть бы и смотреть, слушать и слушать.

   И всюду, буквально всюду царили звери. Бесстрашные птицы, юркие суслики. Неподалёку от местечка под названием Тупик вышла и встала ровно посреди дороги однорогая несокрушимая корова. Плотность населения в Хакасии - восемь с половиной человек на квадратный километр. Зверей, я думаю, побольше. Поэтому здесь так несуетно.

   Корову удалось уговорить, и она пропустила в посёлок Туим, к провалу. Когда-то здесь был подземный рудник, где вырабатывали молибден и вольфрам. От взрывов случился обвал, образовалась впадина, которая постепенно заполнилась водой пронзительного голубого цвета. Получилось небольшое, но очень глубокое и живописное озеро. Купаться в нём абсолютно запрещено, только смотреть. И мы смотрели, мы заглядывали в провал с большой высоты. Это было восхитительно и жутковато.

   Очень бы подошёл к этому озеру Горлум на лодочке. Может быть, днём он прячется в камнях?

В глубине "летней депрессии"

   Прошлым летом в деревне мечтали мы, очень хотели мы добраться до солёного озера Учум, где были четыре года тому назад. Здесь и недалеко - соседний с Кемеровской областью Красноярский край. По сибирским расстояниям, прямо за околицей. И вот мы так мечтали, так хотели. И так не поехали. Как всегда, и причины нашлись.

   Но прошёл год, и теперь я думаю так: ничего, вообще ничего нельзя откладывать на потом. Ни до каких лучших времён. Некогда откладывать. Нужно прямо сию минуту встать и хоть что-то сделать.

   И мы стали делать сию минуту. И всё вокруг было хорошо и солнечно. Всё говорило о том, что мы сегодня же погрузимся в прозрачную оздоровительную воду часа на три. И завтра погрузимся неоднократно. А прогноз погоды тем временем, ещё вчера благоприятный, стал меняться на глазах. Подул фирменный местный ветер - с ледяной корочкой поверх жары. Столбик резко континентально пополз вниз, и ночью градусов было, хоть и тепла, но всего лишь десять. А днём обещали целых пятнадцать. Или семнадцать, если будем хорошо себя вести.

   Захотелось не в озеро, а под второе одеяло. Или на какую-нибудь печку. Это явление природы называется "летняя депрессия". Когда пришедшая откуда ни возьмись холодная воздушная масса стеной встаёт на пути всех тёплых масс. И царит. И никуда не деться от этого.

   На солёном нашем озере гулял шторм, выбрасывал на берег куски белоснежной манной пены. Она дрожала и трепетала на ветру, и если смотреть издалека, было не очень понятно, какое сейчас время года. Как будто все четыре разом. А если долго идти вдоль берега, начнут попадаться палатки несокрушимых дикарей. Плотно одетые дети дикарей будут гонять мяч среди сосен, а над миром будет стоять плотно и прочно воздушная масса с запахом шашлыка.

   Утром на травы легла седая роса, а стёкла в окне запотели. Над озером стоял туман. Люди и звуки отсутствовали.

   Ну что, моё лучшее, моё не отложенное на потом время? А вот что. Бодро и упруго нужно прошагать узкой тропинкой к трубе, из которой прямо на камни хлещет беспризорная вода. Уникальная и минеральная. Считается, что она от почек. Или для почек. Тут бы сделать священный источник,  мраморный бассейн с мраморной фигурой. Но вода просто хлещет из трубы, лечебная и ледяная. Сначала нужно ей поспешно умыться, подвывая от ломоты в пальцах. А потом, конечно, и попить. Мне ничего не надо от почек или для почек. Так, на всякий случай, вдруг пригодится?

До последней нитки

   Моя вечная формула вечной летней жизни: при первой возможности поезжай в деревню. В этом году стало возможным только в самом конце июля, и на очень малое время. А зато я увидела водопад, о котором мечтала много лет. Я помнила его смутно, как что-то очень давнее, туманное, из почти нереального прошлого. И очень хотела вернуться, убедиться, что вода действительно там падает мощно и неутомимо, обрушивается в гулкое ледяное озерцо. Что мне не приснились скалы и сосны, перекинутый через ручей замшелый ствол, величественное равнодушие мира, где человеческая нога ступала так мало и бледно, что её и ногой-то можно не считать.

   Я видела потом ещё только один водопад - в раскалённом августовском Крыму. По крайней мере, служители употребляли именно это слово, призывая многочисленных, очень многочисленных, чрезмерно многочисленных посетителей встать под худосочные прерывистые струйки и загадать желание. Так считается: стоять под водопадом - добрая примета. И посетители действительно вставали - сначала в очередь, потом под водопад. То ли правда задумывали, то ли потому что уплочено. Ведь созерцание чуда природы было отнюдь не бесплатным. Ну, да в разгар туристического сезона не грех и за восход солнца брать разумную плату (детям и пенсионерам скидка). А в нашей дикой сибирской глуши всё по старинке: если доберёшься, смотри, сколько влезет. И воды даже в августе полновесны.

   И мы добрались. Сначала до затерянного в горах посёлка, с одинокой лодкой на берегу реки, и это уже было впечатление. А нам ещё нужно по тропе вверх, через весёлый солнечный сосновый лес. Воздух там стоит лёгкий, смолистый, и делается невесомой голова, и легчают ноги. А под них нужно всё время внимательно смотреть, чтобы не поскользнуться, не оступиться. Тропа трудна, пот градом, а восторг уже беспредельный. И это в самом-то начале пути.

Путь черепа

   Был Игоряну подарен в Москве выразительный человеческий череп, хоть и пластмассовый, но всё равно настоящий. У черепа сверху откидывалась крышка, у черепа вынимались все зубы - очень аккуратно, чтобы ни один не потерялся. В коллекции Игоряна был уже один небольшой скелет в полный рост, а также несколько скелетов малых. И вдруг целый отдельный череп. Быть или не быть? Конечно, быть!

   В списке недопустимых вещей череп не значился, но мы, упаковывая нашу ручную кладь, на всякий случай положили его сверху, поближе: а ну как попросят открыть? Что у вас  там за подозрительный предмет? Сценарий маловероятный - можно подумать, они черепов в багаже не видели. Но вдруг?

   В чемодан череп не влез, и мы его кое-как втиснули в рюкзак Игоряна. Очень неудобно перевозить черепа с места на место. Я чувствовала себя немножко доктором Робинсоном из книги про Тома Сойера. Хотя у нас-то всё было законно, и к черепу прилагалось свидетельство, что его зовут Артём. Что скучно куплен в магазине, а не отрыт на кладбище безлунной ночью индейцем Джо. Не похищен из государственного музея.

   На входе в метро просветили только наш чемодан, рюкзак Игоряна оставили без внимания. Ну, ладно. На пути к посадке в самолёт у нас будет ещё много попыток. И мимо бдительных стражей ни один череп не проскочит.

   На входе в Павелецкий вокзал мы выложили на ленту всё, что у нас было, включая самую маленькую мою сумочку. Я пошла, и рамка запищала.

 - Часики поленились снять? - моментально нашёл причину охранник. На всякий случай поводил вдоль меня металлоискателем, а в ответ тишина. Ничего, сейчас увидят, что у нас в рюкзаке творится...

 - А это у вас что? - как будто прочитал мои мысли человек, следящий за экраном.

Вот оно, начинается. А это у нас череп Артём. Показать?

 - Это пауэрбанк у вас такой? - не обращая никакого внимания на рюкзак, страж притормозил мою сумочку. Пришлось открыть и показать лежащие рядом два сотовых телефона - Игоряна и мой. И как-то даже стало обидно, что никто в упор не замечает наш череп. Можно подумать, люди очень часто возят с собой черепа. 

   На входе в аэропорт Домодедово наши вещи не вызвали абсолютно никакого интереса. И на самом последнем, решающем досмотре он проехал мимо бдительного взора как часть человека-невидимки. Смело возите черепа в самой глубине своей ручной клади! Никому не интересны ваши черепа.

   Я по команде механического голоса подняла руки в сканирующей кабине. Всё, можно идти? 

 - Подождите! - остановила меня девушка в форме. - Ещё раз.

   Рамки плохо читали меня в тот день. Может быть, мысли про череп так влияют на ауру? А наш досмотренный подарок тем временем уже плыл по движущейся ленте на свободу, прямо в руки Игоряна.

   Потом мы пронесли Артёма в самолёт, и через несколько часов он уже красовался в комнате сына на самой видной полке. Так, чтобы друзья, когда придут в гости, сразу его увидели. Откинули крышку и вынули, а потом поставили на место все зубы до единого.

 

Дарвиновский и Палеонтологический

   Как-то не приводила нас никогда дорога в Дарвиновский музей, хоть я слышала о нём много положительных отзывов: и читала - все без исключения превосходные, и даже видела собственными глазами пятикратного обладателя значка "Любимый посетитель Дарвиновского музея". Не могут ведь все голоса быть так едины, если музей хоть капельку нехорош.

   Зоология - не мой интерес, я никогда не включала зоопарк и музеи про животных в список мест, куда "обязательно нужно сходить с ребёнком". Нет, если бы Игорян попросил, если бы заикнулся, я, так и быть, куда деваться, добавила и этот пункт. Но Игорян никогда не заикался, зоология тоже явно не его интерес, за исключением овец и кошек. Но в этот раз мы решили, что в Дарвиновский музей сходим, ведь не зря  все до единого отзывы рекомендуют. К тому же там представлены скелеты и черепа, и вот эти все неандертальцы и питекантропы, шкуры и жилища, каменные орудия и наскальная живопись. То, что Игоряна влечёт.

   И вот пошли мы в Дарвиновский, и рекордно пробыли там почти целый день. Игорян твёрдо сказал, что теперь этот музей у него самый любимый, а я добавлю ещё один положительный отзыв: рекомендую, безоговорочно. Даже мне с не моим интересом зоологией было интересно смотреть на всех животных, населяющих нашу планету, на умные бессмертные глаза и характерные лица. На то, как лежит непринуждённо на боку нежная пухлая нерпа, какой громадный бывает в мире петух и какой тягучий ленивец.

   Мы нажимали на спину большого шмеля, и он жужжал. Похлопывали лягушку, и она утробно квакала. Животных вокруг было очень много, а людей мало - правильное, гармоничное соотношение. И были там во множестве первобытные черепа, были скелеты, были жилища из шкур с неугасающим огнём. Были выразительные головы неандертальцев - отнюдь не тупиковая ветвь эволюции, отнюдь. Я, например, и в жизни встречала такие лица, и очень часто - на экране. Некоторые из них даже эволюционировали в звёзд нашего времени, а кое-кто и в элиту.

   В отдельном тёмном помещении прошли мы интерактивной тропой эволюции: всё нажимать, рассматривать, пошагово, правильный и неправильный выбор, на мониторе толпа мощных и чёрно-волосатых идёт на мамонта... Игоряну там было особенно по душе.

Визит к кентавру

   Скульптура коня на ВДНХ, хоть раз навсегда и застывшая, а всё равно намекает: живность ушла из этих мест не окончательно. Пусть не боровы-чемпионы, не бездонно молочные коровы, не овцы с руном до пят, но лошадей отменять никто не собирается - древних, прекрасных, сильных и тонконогих. Об этом говорил и ухоженный, явно живой манеж. Только я ни разу не видела, чтобы на нём что-то происходило. Но в этот раз, в этот очередной прощальный с Москвой раз, когда уже открыта регистрация на обратный рейс, и мысли вовсю упаковывают чемодан, а ноги идут-шагают напоследок по всем любимым местам, и пройти ещё смогут... В этот прощальный раз ВДНХ опять не подвела и показала сначала уличный духовой оркестр, который, в соответствии с воздухом этого места, играл "Рио-риту" и другое, такое же. А потом на манеже, который жив, мы посмотрели вдруг соревнования по джигитовке.

   Раньше я видела только в кино и в мультфильме "Ну, погоди!"(выпуск про цирк), как всадник на коне, который несётся галопом, делает разнообразные, головокружительные фигуры. Этот вид искусства придумали народы, для которых конь - друг и брат, и вообще не продаётся. Конь - соавтор в создании мимолётного произведения искусства, ведь надо бежать очень ровным галопом, пока ловкий и смелый человек показывает свои трюки. Доверие быть должно.

   Так ведь и кентавры появились в природе. Люди из безлошадных земель увидели однажды всадников на горячих диковинных животных. А поскольку встреча произошла, скорее всего, не в добрый и мирный час, подробности рассмотреть не удалось, и великие от страха глаза решили, что это единые такие существа. И не очень ошиблись, если речь идёт о хорошем наезднике. В то время все были хорошие наездники. А сейчас нужно сначала записаться в конно-спортивную школу.

   Ведущий соревнований объявлял: "А сейчас свою программу покажет пара..." И выезжала пара: конь, а верхом девочка. Именно, если присмотреться, девочка: двенадцати или тринадцати лет. Конь мчался по кругу, а девочка ложилась поперёк седла, делала чёткую ласточку и "ножницы", и напоследок самый эффектный и самый жуткий казачий обрыв - когда нужно висеть вниз головой, с совершенно прямыми, вытянутыми в струнку ногами.

   Пара завершала программу, а следом готовилась следующая  - конь и девочка. И снова девочка, и опять девочка... Казалось бы. А мальчики-то где? Неужели все на робототехнике и программировании?

   Но вот, наконец, последним номером программы, появился и мальчик. Маленький, лет одиннадцати единственный мальчик, ловкий и стройный мальчик. Вот оно, великое и незыблемое неравенство полов. Он проделал ту же ласточку, и тот же страшный казачий обрыв, но это был мальчик в седле, а не девочка. Не хуже и не лучше - другой. Ведь девочки не равны мальчикам. А мальчики не равны девочкам. И это лучшее из всего, что могло случиться на нашей планете.

В другое состояние

   И потом ещё по радио случайно услышали интересный факт: царица Клеопатра по времени ближе к полёту человека в космос, чем к пирамидам. А ведь правда... Я об этом никогда не задумывалась. Египет представлялся единой, древней и тёмной глыбой, таинственно скрупулёзной. Что-то такое навеки законсервированное, тщательно и многослойно упакованное. Каменные блоки между их временем и нашим так плотно пригнаны, что не проникнет и молекула света.

   А там, оказывается, даже в самом Древнем царстве жили люди. Ели и пили, и с помощью простейших инструментов создавали поразительные вещи. Украшения - ладно. Но вот эти немыслимые ряды иероглифов на камне, эти сцены из жизни и смерти, эти звероголовые боги со всей сложной атрибутикой... Годы и годы уходили на один только маленький фрагмент, будь то взвешивание сердца на загробных весах, или воскресший Осирис. Но те мастера могли себе позволить. Куда торопиться-то? Не на продажу творим, не чтобы конкурирующую фирму обогнать. Для вечности стараемся. Поэтому жизнь можно и не экономить,тем более что здесь, на земле, всего лишь краткая, случайная остановка, а настоящий путь начнётся потом. Так почему бы не покорпеть десяток-другой лет, когда самый простой день так бесконечно долог? Великий Ра ведь тоже никуда не торопится.