Но Вселенная иронична. Она любит варианты, контексты, намёки и разнообразные двусмысленности. Она в конце длиннейшей улицы Гоголя посреди Новосибирска вытащила, как из рукава, скульптурную группу: Николай Васильевич и его герои.
Все герои росли из большой открытой книги, как грибы. Герой-городничий был похож, конечно, на боровик: сидел плотно, крепко. Герой-Дама, приятная во всех отношениях, представляла изумлённую поганку. Наконец, третий герой - какой-то обобщённый чиновник без явных ассоциаций - мог сойти за сыроежку или рыжик; а выражением лица недалеко ушёл от груздя. Башмак с правой ноги заодно с ногой у него отсутствовали - ушли прогуляться (а чем они хуже Носа?), и от этого обобщённый чиновник стоял не очень уверенно. От порывов ветра он мелко и выразительно дрожал. А может быть, он просто так боялся ревизора?
А может быть...
Да всё, что угодно, может быть, если за дело взялся Гоголь. Ночью он бродит по улице имени себя посреди Сибири, проходит всю от начала и до конца, задумчиво заложив за спину руки, покачивая крылом причёски. Ищет, какого бы нового героя ещё описать. А нового нет. Все старые, все были. Включая привидение, в которое превратился бедный Акакий Акакиевич.
И Гоголь смеётся. Потом плачет. А потом всё-таки снова смеётся - уже окончательно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий