Новосибирск, детство в СССР, Пушкин, студенты, филологи, путешествие в Крым, школа, литература,праздники, личность, Сибирь, воспоминания

О литературе и жизни - со вкусом

Блог Ирины Васильевой из Новосибирска

среда, 27 декабря 2017 г.

Запечатленная ваза

Эвелина Васильева. Натюрморт
   Когда моя дочь принесла домой после просмотра все свои картины, мы расставили их по комнате - облокотили на стол, на диван - и стали созерцать. Я - новыми и свежими глазами, Эвелина - утомлёнными, ушедшими на каникулы.
   Холст, масло - магическое сочетание, написанное в нижнем углу, рядом с именем автора и его картины. Таинственная формула, смысл которой недоступен большинству живущих.
   Впервые передо мной был холст с маслом, за просмотр которого не нужно платить денег. По репродукции с которого не нужно писать сочинение на оценку, тяготиться, вглядываться в непонятный мир света и тени, терзаться проклятым вопросом: почему именно эти деревья, эти облака, этот невзрачный домишко? Получить за грамотность 5, а за содержание 4. Как? Почему? Или я мало уделила внимания заднему плану? Но там, кроме домишки, и не было ничего. Или что-то не так увидела на переднем? Или моя Алёнушка пригорюнилась недостаточно выразительно? Или старший богатырь Илья Муромец посмотрел не туда из-под рукавицы?
   Впервые передо мной был холст с маслом, на который я могла смотреть просто так, а не потому, что от этого зависит моя культура, которая будет потом всем рассказывать, что Врубель - громадный, во всю стену, а Пушкин Кипренского, наоборот, маленький, как икона.
   Но самое главное - никуда не нужно торопиться. Можно побыть наедине с холстом и с маслом - впервые в жизни. Сидеть на ковре и смотреть сколько хочешь. На скамейке в Третьяковской галерее так не будет, там всегда пройдёт между тобой и заветной картиной иностранная делегация, разговаривая на всех языках мира. Там гости столицы будут фотографировать друг за другом поразивший тебя холст с маслом для своих аккаунтов в Инстаграме. И коротко подпишут: "Я там был." Про мёд-пиво, текущие по усам, уточнять не будут - слишком длинный получится текст, а френдам это неинтересно, они лайкают то, что видят, а не то, что нам не попало в рот.
   И ты встаёшь со скамейки напротив одной из самых значительных в мире картин так, как будто мороженое твоё съедено, и теперь можно идти дальше. И внутренний монолог никак не клеится, не говоря уже о внутреннем диалоге. И опять все самые мелкие, все самые главные детали от тебя ускользнули.
   Другое дело в галерее местной, знакомой до слёз. Там ты от рассвета до заката на весь зал один. Молчи, думай, наслаждайся. Большинство картин почему-то спрятаны под стекло, чем до боли напоминают спящую царевну, которую даже если бы и хотелось разбудить поцелуем - нельзя, сработает сигнализация.
   Старушка-смотрительница зала бросит разгадывать сканворд и бросится рассказывать всё, что знает о вверенной ей части экспозиции. Потому что поговорить очень хочется, а здесь так редко, знаете ли, бывают живые люди.
   Но мне не хочется говорить, я тороплюсь дальше. И у меня опять ни монолога в груди, ни диалога. А холст с маслом так и останется висеть как вечная пища не для всех, от которой я что-то откусила, но вкуса так и не поняла.
   И вот теперь я могу сидеть на ковре, хоть целый год не разговаривая, и рассматривать, каким образом таким выпуклым получился чеснок, а череп таким костяным. И отколотый край у супницы действительно шершавый, беззащитно керамический, а туман над водой белый, хотя в мире ничего окончательно белого нет и быть не может. Но мы знаем, что туман белый - и вот он белый.
   И там, на заднем плане, рядом с подсвечником, стоит вазочка в точности как моя. Нет, правда, это же моя вазочка!
 - Моя вазочка?
 - Твоя вазочка, - подтвердила Эвелина.
   Как же мне не помнить эту вазочку. Тогда, на первом курсе, мне исполнилось восемнадцать лет, и пора было в природе появиться первым весенним признакам. Но в том году признаки и не думали появляться. Конец февраля выглядел абсолютно крещенским. Моя подруга Лена, не опоздавшая к первой паре с той остановки, на которой заканчивается город и начинается тёмный лес, закутанная по самые брови заиндевелым шарфом Лена, спросила строго:
 - Как тебя угораздило родиться в такую погоду?
   А я что сделаю? Родители велели. Сама я к первой паре привезла торт, и память милостиво сгладила подробности той дороги - пешком сквозь буран, потом метро, переполненный автобус, ещё раз пешком сквозь буран... Торт выжил весь, до последней завитушки, и мы его съели той частью группы, которая решилась приехать со своих остановок.
 - А теперь, - торжественно сказали мои подруги, - Мы дарим тебе на память от нас эту замечательную вазочку!
   И вручили вазочку. Вазочка была изящна, в высоту не более двенадцати сантиметров, и для расцвета девяностых выглядела очень даже неплохо. Поставить в неё можно было только один какой-нибудь очень красивый цветок.
   А мне всегда дарили букеты в прозрачной упаковке, или в гофрированной бумаге, или маленькие корзинки, которые нужно поливать. Но корзинки всё равно вяли, и букеты в бумаге стояли и вяли. А вазочка стояла отдельно, как память, но без цветка. Стояла от уборки до уборки, накапливая в своих затейливых узорах мельчайшие частицы времени.
   И вот однажды, в момент самой решительной уборки, я наконец решила её выбросить. Ведь я и так всё прекрасно помню.
 - Постой! - сказала Эвелина. - Красивая же вазочка. Давай я лучше в натурфонд её заберу.
И забрала.
   А через год вазочка вернулась домой - запечатленная маслом на холсте. Навсегда. Чтобы я на самом деле всё помнила.
   И теперь я отчётливо вижу её на заднем плане, которого мне всегда не хватало для того, чтобы получать "пятёрки" за содержание.

2 комментария:

  1. Здравствуйте, Ирина! До чего же Ваши мысли мне близки! Например, точно так же, находясь в больших (по уровню) музеях перед картинами, которые мечтала бы не спеша и бесконечно "впитывать", понимаешь, что это невозможно сделать, потому что трудно же получить настоящее удовольствие, одновременно следя, как бы не оказаться сметённой водоворотом. А если ты сам "организованный" турист, то постоянно нервически оглядываешься, чтобы не потеряться и не заблудиться (хотя этого порой как раз сильно хочется...)
    Однажды получилось так, что я была "дикарем" в другом городе, тамошний музей оказался очень хорошим, и, что приятно, практически весь в моем распоряжении. Но "на свете счастья нет"! Подвох оказался в том, что времени до его закрытия осталось довольно мало, о чем я в своем эстетическом раже умудрилась забыть, и о чем, видимо, устав наблюдать мой темп сонной улитки, доверительно сообщила мне одна из смотрительниц...

    Ирина, примите искренние поздравления с наступающим Новым годом! Желаю Вам так же отчетливо видеть все планы, с любовью и мастерски показывать их своим читателям, и тем дарить несказанную радость!
    Здоровья, счастья и успехов Вам и Вашим великолепным детям!

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Здравствуйте, Агния! Я навсегда запомнила однажды поразившие меня кадры: в Лувре перед спрятанной за бронированное стекло "Джокондой" стоит интернациональная толпа, все тянут телефоны через головы ближнего своего, пытаются что-то сфотографировать. И захочешь благоговеть, да не получится в таких условиях. Так появляется мечта: стать бы хоть на одну ночь привидением (или, на худой конец, персонажем фильма "Как украсть миллион") и побродить по пустынным залам Эрмитажа, Третьяковской галереи, Пушкинского музея... Зайти на Мойку, 12, куда однажды мне очень не повезло попасть вместе с группой организованных приезжих восьмиклассников. Вели они себя так безобразно, что даже интеллигентные петербургские старушки-смотрительницы вышли из себя. Зато на даче Пушкина в Царском Селе не было не души (ведь рядом дворец, Лицей, парк - кто будет интересоваться неприметной дачей?), и это было истинное наслаждение.
      Агния, большое спасибо за тёплые пожелания! В свою очередь поздравляю Вас с наступающим праздником! Желаю Вам настоящего новогоднего чуда, исполнения самых заветных желаний и больших успехов в Вашем прекрасном и благородном деле!

      Удалить