Листовка в большой мир

   Погоды сейчас в Сибири стоят такие, как будто нас всех сюда сослали. Так и хочется достать где-нибудь по старой памяти большие валенки и зашить в двойную их подошву вольнолюбивую листовку. С надёжной оказией в большой мир послать и надпись написать, что...
 - Я шапки себе покупаю, а потом их не ношу! - сказала из недр капюшона моя подруга Лена. - Потому что я человек машины.
   Люди машины в Сибири - самая незащищённая группа, они первыми попадают под удар. У них и ботиночки, как правило, на тонкой подошве.
 - Почему мне так холодно? - не понимала Лена как нездешняя, глядя в свой телефон. - Ведь всего минус двадцать!
   И в самом деле - холод был не просто холодный, а какой-то сырой и безжалостный; он выглядел гораздо старше своих градусов. Какой-то совсем не пригодный для кожи лица ветер, ужасный для рук даже в перчатках.
   Хотелось не гулять, а скрыться в первую попавшуюся дверь, за которой наливают горячий чай. И мы скрылись. Мы бывали здесь и раньше - в зале с большим круглым столом в центре, который создаёт атмосферу, но за который никто никогда не садится; с фортепиано в углу, на котором никто никогда не играет.

Мне всегда нравился интерьер этого места и его вареники с вишней.
 - Мы сейчас с вишней вообще ничего не делаем, - сказала девушка-официант. - Ни пирогов, ни вареников.
   Как? Почему? Кажется, начинаю понимать. Вишня тоже была к нам сослана, скорбно трудилась в пирогах и варениках, но была отпущена по амнистии. Где-то она теперь...
 - А с чёрной смородиной вареники у вас есть?
   С чёрной смородиной вареники были, смородина у нас на вечном поселении, без права переписки. И чаю принесите, поскорее! Горячего! Да вот хоть с имбирем, мёдом и лимоном.
   Возле нашего маленького столика достаивала свои последние дни новогодняя ёлка. Украшена она была одними оленями, которые оказались не игрушками, а печенюшками из слоёного теста. Я даже подошла поближе и присмотрелась: настоящие печенюшки, и красиво так висят.

   Я порадовалась за русский мир - явный прогресс в нём налицо: вот висит на ёлке в общественном месте красивое печенье, висит второй месяц, но до сих пор целое. Никто не разорил, не съел, не унёс домой на память.
 - Может быть, они несъедобные? - предположила моя подруга Лена. - Может быть, они лаком покрыты?
   Олени и правда блестели очень красиво для продукта питания. Но неужели никто не захотел проверить и лично убедиться? Тайный поставить опыт, смелый эксперимент? Не тот стал русский мир, не тот...

   Нам принесли чай. В глубине чашек клубились не переставая какие-то мелкие частицы бытия, как будто там зарождалась новая Вселенная. Может, это был имбирь, а может, лимон? Пахло не тем и не другим. Пахло...
   У писателей и поэтов-почвенников есть общие любимые нехорошие слова: духмяный, медвяный... Наш чай был не то чтобы с мёдом, а именно медвяный. И духмяный очень - в точности так благоухают берёзовые веники в горячем банном тазу. Так что нетронутые олени - это ещё не доказательство. Жив русский мир и незыблем, и никогда ему ничего не сделается.

   А вот вареники вкусные были очень. И было их столько за такую маленькую цену, что последние три доедались уже с трудом.
  И казалось, что холод за окном на самом деле не такой уж и холод. И хотелось начать свою вольнолюбивую листовку в большой мир самыми лучшими и самыми простыми словами.