Тот Дом

   Теперь немного о Татарске. Если почти целый день ехать и ехать на запад от Новосибирска, то область вокруг будет всё та же - Новосибирская. Она даже к вечеру ещё немного подрастянется, удлиняя и без того бесконечные километры. Тут как раз и выручит город Татарск. На карте он маленький, и в жизни невелик. Начинается с домиков, со стоящей в длинных канавах, как каналах, вечной воды. И даже в самом центре такая будет, как примета места - мини-речка в зелёных подстриженных берегах.

   Будет здесь и приметная башня с часами. И гостиница с местами в любое время дня и года. Старые добрые ключи от номера, ковровая дорожка во весь коридор. На стенах фотокартины в рамках, хоть и не с нимфой, но тоже про природу. Да, ещё. У нас народу сейчас мало, поэтому завтрак готовим индивидуально. Вам на какое время?

   Окно в номере затянуто сеткой от комаров, но двое или трое сквозь неё как-то обязательно прокрадутся. Об этом станет известно только на рассвете. А пока всякий проезжающий человек, проверив предварительно горячую воду в кране (есть!), бросится на кровать и подумает сердечно, искренне: "Хорошо!"

   Неподалёку простучит поезд, скажет что-то на своём железнодорожном наречии бессонный диспетчер... А хорошо ведь!

   Но полежать как следует можно и после. Сейчас нужно встать и пойти смотреть Дом. Я знаю Дом. 

   Поезд останавливался в Татарске ровно на две минуты. Выходить не разрешается. Пауза. Вот сейчас. Лязгнет, отправится, медленно набирая ход, и опять, как ровно год назад, плавно проплывёт перед моими глазами всё тот же Дом. Смотри, смотри, вон там! Единственный такой и приметный, из красного кирпича. Как надёжное правило этого мира, чёткое расписание, крепкий знак. Год-Дом, год-Дом. Так будет всегда. Так всегда и было. Всё моё детство, и потом ещё после детства.

Я проезжала мимо, а сейчас я хочу видеть тот Дом. Знать, что он есть.

   И Дом есть. Не пяти этажей, как я думала, а четырёх. Но сомнений быть не может. Вот и старая водонапорная башня рядом. Он самый. Только тогда казалось, что всё ближе: руку из окна протяни и достанешь.

   А деревья как разрослись! Людям с первого этажа совсем не видно белого света. Или так специально сделано, чтобы нельзя было заглянуть отсюда туда - в комнату со временем на отрывном календаре, неумолкающим радио и запахом молочного супа с мелкой вермишелью. С теми, кто смотрел вослед поезду, медленно уносящему меня в очередное лето...

Хорошо, когда у тебя есть больше двух минут.

   Ну, что? Пошли?

А Дом опять так и остался...

Карачи

   "Кара", в переводе с тюркских языков, означает "чёрный". Вот и озеро Карачи такое. Его тёмная вода, его невыносимая соль, его целительная грязь. Три в одном - Карачи.

   Это слово вписано в картину моего мира с незапамятных времён. Оно было дано изначально, как бутылки тёмно-зелёного стекла с "Карачинской" минеральной водой. Они всегда стояли на первой от входа полке в нашем "Стеклянном" универсаме, посередине. Выше - трёхлитровые банки с берёзовым соком. Ниже - опять трёхлитровые, но уже с зелёными маринованными помидорами. Получалась гармоничная композиция. И как бы с намёком. С чего следует начинать, на что обратить внимание прежде всего. А не на халву с ирисками, до которых тоже нужно ещё добраться - мимо разливной сметаны, кефира с зелёными крышечками и расфасованной крупы "геркулес".

   "Карачинская" была всегда. На её этикетке мелкими буквами перечислялось, от чего эту воду следует пить. Но даже если ничего из приведённого списка у вас нет, всё равно можно, не бойтесь. Тогда, может быть, и не будет.

   "Карачинскую" обязательно брали в поезд, в дорогу. И я пила эту невкусную, пузырчатую воду, потому что она тоже была частью лучшего в мире путешествия. А скоро за окном станции мелькнёт название "Озеро Карачи", и я тогда ещё не знала, что это и есть рифма. 

   Именно на озере Карачи я потом научусь плавать. Летом после третьего класса я уже немножко умела, а тут оказалось, что от меня ничего и не требуется. На воде можно было лежать, как на матрасе, и даже спать. Да, лучше всего спать. Тогда в глаза точно не попадёт. Именно в этом месте собралась вся соль земли, чтобы породить такое чёрное озеро. А мы потом там больше не бывали.

   И вот едем по дороге сквозь Барабинские степи, и вот указатель: "Курорт "Озеро Карачи". Как не свернуть? Красивая надпись над красивым входом. Ну, вход здесь явно только для жителей санатория. Оказалось - для всех желающих. И бесплатно.

   И там был парк, как другой мир. Отдельный от всего, зелёный очень разнообразной и не вполне сибирской зеленью. Исцеливший за почти полтора курортных века бесчисленное множество сложных нервных систем. Броди, сиди у фонтана или в тихой беседке, легко и непринуждённо не думая ни о чём. Старые корпуса с белоснежными столбиками балюстрады, колоннами и открытыми террасами усиливали впечатления совсем не нашего века.

   А вот и озеро. Широкий деревянный настил уводил в даль. А там уж располагайся как люди. Как все эти замедленные, расслабленные люди. Спускайся по лесенке в ту самую воду. Да, именно в ту самую воду...

   Мимо проплыл человек, лежащий на спине. Руки он заложил за голову и, может быть, даже спал. Или просто закрыл глаза от соли. Многие плавали сидя, чинно переговариваясь. Кто-то делал таинственные, похожие на священный обряд, физические упражнения.

   Табло возле кабинок для переодевания показывало не только температуру воздуха +31, но и число, и год. А заодно уж и день недели, на всякий случай. Может быть, он совпадал с тем днём, когда я однажды здесь научилась плавать? День, после которого прошли века. Или мгновения. Но здесь это одно и то же. В этом и есть вся соль. Которая потом по правде выступает на коже.

Пушкин - это голова

   Голова Александра Сергеевича вдруг повстречалась на пустыре меж двух кирпичных пятиэтажек в городе Барабинске Новосибирской области. Город маленький, а голова, наоборот, большая. И это только кажется, что здесь пустырь, а на самом-то деле - улица Пушкина!

   Никаких табличек, никаких цитат из хрестоматии и вымощенных тротуарной плиткой народных троп. Люди сами должны знать. И люди знают. Если зайти с правильной стороны, профиль открывается, профиль предстаёт во всей своей дивной характерности. Пушкин - единственный человек на свете, который выйдет похожим всегда, везде, у всякого. Даже у того, кто и не думал его изображать.

   И вот Пушкин вышел. На заросшей поляне маленького города Сибири.

Автор головы неизвестен. Дата её появления в Барабинске - тоже. Предположительно - в начале нулевых. Не было по случаю головы ни торжественного митинга, приуроченного к годовщине. Ни присутствия лиц, ни речей, ни цветов. Ни падало вниз никакое полотнище, не печатала заметок местная газета.

    Тихо всё было, и тихо есть. И голуби не очень-то обращают внимание на кудри поэта. А могли бы сделать селфи и отправить московским коллегам. Обменяться опытом, повысить уровень профессионализма. Может быть, они не знают, что это - тоже Пушкин?

Но люди-то должны знать!

   И тот неизвестный чудак знал. Который увидел в глыбе всё нужное и отсёк всё лишнее. А то и отсекать ничего не пришлось, ведь Пушкин - изначален. Пушкин глубоко природен. От него нельзя прибавить и отнять.

   Не ждал тот неизвестный ни лиц, ни речей, ни заметок в местной прессе. Просто взял и водрузил голову в один из дней начала нулевых. А другие чудаки ему помогали. Ведь не справиться в одиночку с такой большой головой в таком маленьком городе.

Первое осмысление пространства

   Знаешь, что это не так, но почему-то упорно представляется: с первым шагом к Уралу и лежащей на ним части страны сразу станет по-другому. Заживут люди плотнее на квадратных километрах, начнут преобладать широколиственные породы. День будет тянуться жевательной резинкой, отодвигая закат, как линию горизонта. Усиливая влияние тех мест, где происходили все самые главные и ключевые события в истории человечества. Где было всё изобретено и записано.

   И вот побегут километры. Сорок, сто, сто сорок... Такое кино бросают ровно через три минуты. Где события?! Ладно, не события. Просто, хоть что-то другое. Разнообразие. Смена картинки. Так устроен человек. Ему нужно.

   Забудьте про события, про другое. Все слова эти забудьте. Начинается первое осмысление пространства. На ум придёт слово "бесконечность", и останется там, вытеснит прошлое, настоящее и будущее. Перед этим словом отступает всё, и в первую очередь - скука, нетерпение, жажда мгновенных непрочных удовольствий.

   Итак, доказано: бесконечность. И как её продолжение - берёзы, берёзы, болота, болота. Стены тростника и камыша, затянутые ряской озерки, утиные семейства. О насекомых семействах и говорить не приходится, они здесь уверенные и непобедимые чемпионы. Они здесь рождаются сразу с золотыми медалями.

   Здесь когда-то, шаг за шагом, прошли в высоких болотных сапогах люди с приборами и знаниями. Всю бесконечность прошли они шаг за шагом, изыскивая лучшее место для строительства дороги. И так они изыскали. И следующие люди построили - бесконечную асфальтовую, бетонную ровно натянутую струну, которая уходит за край Земли и дальше, до следующего края. А мы только смотрим по сторонам на берёзы, берёзы, болота, болота, камыш, ряску, уток... Километры вовсе без людей.

   Не пора ли остановиться отдохнуть? Придётся свернуть с трассы, потому что все города и поселения в этих местах, как бусины, нанизаны на Транссибирскую железнодорожную магистраль, которую люди в болотных сапогах и с инструментами, шаг за шагом... Но это тема для отдельного большого размышления.

   А пока передохнём в Каргате. Почти никто не знает про этот маленький городок (изначально - форпост), который значительно старше Новосибирска. Да здесь почти все старше Новосибирска.

   Все старшие полны тишины и покоя. Но в каждом - своя деталь на память. В Каргате такой деталью оказалась скульптурная группа: с одной стороны пограничник с овчаркой, с другой - богатырь с конём и камнем. Все пятеро будто вылеплены из пластилина на развивающем занятии в детском саду. Или как сказка, которая слишком долго передавалась из уст в уста и уже не помнит, как всё было на самом деле. И как все были.

   Значит, пусть и будет, как есть. На этом самом месте. Просто, как что-то другое. Смена картинки. Потому что так устроен человек. И ему нужно.