Семимильными макаронами

   Хотелось стать Дуремаром. Не насовсем, конечно, на один только эпизод. Мучительно хотелось стать Дуремаром, когда фильм про Буратино доходил до того момента, когда Карабас Барабас и его болотный подельник ужинают в харчевне "Трёх пескарей", а Буратино в пустой кувшин забрался и приготовился завывать.
   Поварята несут директору кукольного театра мясо. Неинтересно. Но зато Дуремару - огромную миску с таз величиной, в которой горой лежат спагетти. Через край художественно свешиваются, как крем с мультипликационного торта.
   "Клянусь моими пиявками, спагетти великолепны!" - и втыкает вилку в середину, в самую вершину, и вертит ей неистово. И - в рот весь этот клубок. И макаронные хвосты висят наружу, и Дуремар их в рот заправляет, а сам в это время новую порцию накручивает. И говорит при этом - не глух он и не нем. Зелень кусает в перерывах.
Конечно, спагетти великолепны.
   Я бы зелень кусать не стала, я всё без укропа просила в детстве и без петрушки. Но от огромной миски с длинными макаронами во все стороны не отказалась бы ни за что. Мне казалось, что они гораздо вкуснее коротких. Потому что короткие были в моей тарелке регулярно, а вот такие длинные-предлинные - только в кино.
   Не обязательно в "Приключениях Буратино". Ещё был не менее захватывающий, странный и темноватый "Проданный смех". Там вообще. Девочки ели длинные макароны лицом. То есть буквально.
   Одна из них, очень живая и бойкая, вратарь дворовой футбольной команды, которая потом перекрасилась в негра. Она сидела за столом прямо во вратарских перчатках и в кепке. Видимо, очень торопилась, боялась, что без неё пропустят гол. Она подцепляла длинные макароны из своей тарелки прямо ртом.
   А младшая сестрёнка, чистенькая, в локонах, подражала старшей - и тоже ртом из тарелки. А напоследок они ели длиннющую макаронину с разных концов, постепенно двигаясь к центру. И тоже так хотелось, прямо ртом. Только без футбола.
   Я хотела, чтобы их тоже продавали, как лапшу, как вермишель, как рожки, как ракушки... Как все продукты.
   Но получилось наоборот: спагетти появились в нашем доме, когда все остальные продукты из магазинов исчезли. Год 1991.
   Мои родители вдруг стали приносить с работы не только деньги, но и еду. Это называлось "дополнительное снабжение сотрудников". Снабжали почему-то сразу в больших количествах, с запасом. Ящик черничного варенья, например (очень вкусно; в то время разнообразные Е ещё не свирепствовали), коробка печенья (тоже прекрасное; на каждой печеньке выдавлено аккуратное слово "Крекер").
Если бы я знала Военную Тайну, то вполне могла бы превратиться в Мальчиша-Плохиша.
   Ещё помню трёхлитровую банку сгущённого молока, громадные куски сыра (тоже свежайшего и очень вкусного), два мешка маленьких арбузов. И, наконец, картонную коробку, наполненную розовой мечтой моего детства - длинными-предлинными, тонкими-претонкими  макаронами. Они почему-то были загнуты крючком с одного конца. И назывались "спагетти".
   Варить их нужно было умеючи. Не бросать в кипяток, а медленно погружать, чтобы не сломались. Но я быстро научилась. И теперь, как Дуремар, накладывала себе полную тарелку, посыпала сверху сахарным песком и втыкала вилку.
   В те годы появились новые книги по этикету и ведению домашнего хозяйства. В них уже не было совета: "Чтобы макароны не слиплись после варки, откиньте их на дуршлаг и промойте кипятком."
   Теперь книги учили правильно есть "пасту": крутить на ложке вилкой, что-то такое. Потом этой же ложкой отдавливать лишний хвост, чтобы изо рта ничего не свешивалось в гостях или в ресторане. Чтобы соус "Болоньезе" не капал на вечернее платье. И боже вас упаси втягивать с хлюпающим звуком то, что с первого раза в рот не вошло.
   "Тут нужна сноровка", - говорила книга. И учила дальше правильно и культурно есть яблоки: разрезать на дольки, затем одну из них наколоть на вилку и очень острым ножом снять кожуру. Вернуть то, что осталось, на тарелку, и далее уже наслаждаться с помощью вилки и ножа.
   Я сразу заподозрила, что человек, придумавший эту инструкцию, болен. Он - латентный фруктовый убийца, а в прошлой жизни - яблочный червь. Но вот что касается спагетти...
   Кто же будет заказывать спагетти на первом свидании? А потом уже, когда часть правды известна, когда начались семейные ужины, зачем отказывать себе в настоящем удовольствии? Будь собой. Изящно заправляй в рот свисающие хвосты. Ведь ты этого достойна.
   Спагетти не кончались. Спагетти были семимильны, как третья четверть. За окнами стоял беспросветный мрак, когда я ела на кухне бутерброды с вкусным сыром, пила чай с черничным вареньем.
   И никак нельзя было опоздать на нулевой урок - обязательный факультатив по иностранному языку. Учительница внушала нам такой ужас, что мы на перемене стояли по стеночке с учебниками в руках и повторяли, повторяли пройденный материал изо всех сил.
   Потом будет математика, в которой я ничего не смыслю. Потом история. Наша учительница дождётся, когда мы ровно встанем за своими партами и скажет: "Привет! Чего такие бледно-жёлтые, как бумажные рубли?"
   А по географии сказали оформить тетрадь: на первой странице приклеить картинку с природой и четыре строчки стихотворения о Родине.
   Я не помню свою картинку и четыре строчки, а первую страничку Женьки, с которой сидела за одной партой, помню отлично. Стог сена, а под ним:
                            Вижу чудное приволье,
                            Вижу нивы и поля.
                            Это русское раздолье,
                            Это русская земля!
   А ещё ниже красная цифра "пять". Другие цифры очень редко встречались в Женькиных тетрадях.
   Завтра я снова пойду в школу мимо тёмного спящего парка. Мимо несуществующего метро, которое собрались строить на этом месте. И послезавтра тоже. Всегда. Сто лет буду ещё ходить в школу на страшные обязательные факультативы, непонятную математику, географию с картинкой, молча переглатывать исторические остроты.
   Дни накручивались один на другой семимильными макаронами, и казалось, что так будет всегда. Но потом школа прошла. И то, что после школы, прошло. И то, что после после.
   А длинные-предлинные спагетти остались прежними. Как те, у Дуремара в тарелке. Можно сварить сразу целую пачку, а потом воткнуть вилку в самый верх. И накручивать, накручивать.
Наслаждаться, пока гулкий голос не спросит заунывно: "Открой тайну! Открой тайну черепахи Тортиллы!"
   И вилка замрёт на полпути. И длинная еда повиснет на ней безвольно. Где тайна? Какая тайна? Я только макароны научилась варить и потом есть.
   А тайну мы не проходили. Ничем не могу вам помочь, уважаемый Буратино.